- Доброе утро, сестричка, - пытаюсь потянуться и встать, но тут же взвываю от боли! Нет в теле ни одной мышцы, ни одной точки, ни единой клеточки, которая бы не ныла, не болела. Охаю и валюсь на спину, и тут же подскакиваю: пронзает острая боль под лопаткой, словно там торчит нож.

- Это мышцы от вчерашней непосильной работы, - поясняет Индри, разгребая угольки дотлевающего костра, чтобы раздуть их вновь, - у меня так же всё болело, когда я здесь пришла в себя, но лучшее лекарство – движение, так что поднимайся и пошли! – машет в противоположную сторону от моря. Она по-прежнему в огромной свободной майке, которая практически ничего не скрывает, и я ловлю себя на мысли, что слишком долго и пристально разглядываю свою сводную сестру. Но боль забыть о себе не даёт,

- Меньше всего мне сейчас хотелось бы куда-то идти, - это абсолютно честное признание, как будто накануне я работал мальчиком для битья.

- Поднимайся, ленивец, не заставляй пожалеть, что не спихнула тебя назад в море! Покажу кое-что интересное.

- Заинтриговала, – пожалуй, не буду её злить, пойду. Даже побегу, если смогу сдвинуться с места, конечно.

Поднимаюсь сначала на колени, потом на ноги, они будто налились свинцом, такие тяжёлые и деревянные, словно, не мои.

- То, зачем мы идём, приведёт тебя в чувство, поверь, - убеждает Индри, моя спина, тем временем, оказывается в поле её зрения,

- Батюшки! – она испуганно всплёскивает руками, - твоя рана воспалилась!

- У меня там рана? – я думал, какая-нибудь огромная щепка, впилась занозой глубоко под кожу.

- Да, похоже, ты всё-таки налетел на острие подводной скалы, пока доплыл, наверное, когда преодолевал риф, - вот, наивная! Она думает, что я по кой-то чёрт нарочно попёрся на этот остров!

Мы идём по едва заметной в высоких зарослях тропе вглубь острова. Вернее, Индри, уверенной упругой походкой следует впереди, а я, чуть живой, ковыляю сзади. И если бы прямо передо мной не маячили её длинные, идеально ровные соблазнительно-голые ноги, на которые я уже один раз повёлся, то этот путь показался бы кромешным адом. Её псина то следует позади меня, словно конвоир, то забегает вперёд Индри, то возвращается назад.

И тут сестрица задаёт тот самый вопрос, которого я, не то чтобы боюсь, но точно не хочу отвечать. Но сам при этом, хотел бы спросить о том же,

- Санди, как ты здесь очутился? Неужели был настолько уверен, что доплывёшь? Вообще, зачем тебе это понадобилось? Вы с Клариссой остались в доме хозяевами, что тебя толкнуло на авантюру? – мне стыдно признаваться в слабости, да и не собираюсь. Это она – слабая девчонка, может утопиться с горя, а я - сильный волевой мужчина – нет! Так что поддерживаю её идею с моим намереньем приплыть именно сюда,

- На спор, - отвечаю небрежно, но похоже, вместо того, чтобы впечатлить бравадой, разочаровываю,

- Ну и дурак! Решил пойти по стопам своего отца? Ничему вас – мужиков жизнь не учит! – пусть так, уж лучше быть дураком в глазах женщины, чем слабаком.

Пока придумываю, как бы понепринуждённей ответить, Индри раздвигает последние кусты, и впереди открывается такое, что забываю почти придуманную реплику,

- Вот это красотища! – впереди, немного ниже той точки, на которой мы остановились, в обрамлении густой зелени цветущих трав, предстаёт идеально округлой формы озеро. Вода в нём стоит ровной гладью, такой неколебимой никаким движением, что начинаю сомневаться, не галлюцинация ли это? К тому же, кромку воды и травы разделяет потрескавшаяся чёрно-глянцевая полоса, как рамка, почти одинаковой ширины по всему диаметру, словно её кто-то нарочно прочертил жирным графитом.