Поднимаюсь с сырого песка и бреду туда, куда удалилась Индри. Солнце уже проглядывает последними лучами сквозь разрывы пальмовых листьев, шевелящихся под лёгким морским бризом, и выглядящих сейчас на просвет, как гигантские чёрные перья. Ещё немного, и остров поглотит ночь, тогда придётся остаться на пляже, чтобы плутая впотьмах, не напороться босой ногой на какую-нибудь корягу или ядовитую змею. Ужасно хочется пить. Или в аду питья не предусмотрено? На то он и ад?

Пробираюсь наобум, раздвигая заросли колючих кустов, но запах готовящейся рыбы не даёт ошибиться. Преодолеваю последнюю преграду и вижу пещеру, а возле неё почти ровную чистую площадку с кругом костра посередине. И Индри, переворачивающую на сдвинутых немного в сторону тлеющих углях, рыбу, обёрнутую в плотные гладкие листья.

Я никогда раньше не видел её такой, даже, когда мы были подростками. Моя сводная всегда отличалась повышенной стеснительностью, прятала своё худое угловатое тело под всевозможными кофтами, либо набрасывала платок на плечи. Я её голую ногу впервые углядел в то злосчастное утро, когда она мыла в доме полы, и во мне взыграла кровь. Вдруг понял, что хочу её, именно её самую всегда и хотел, вместе с этими холодными глазами, острыми локтями и выпирающими ключицами.

Подумалось, интересно, какая она на вкус, эта недотрога Индри? Такая же, как все горячие, аппетитные смуглянки нашего посёлка, или другая? Может, она прохладная, как мороженое, которое я однажды пробовал в детстве, когда Карло с матерью вывезли нас с Неолой в город? Что если она не только прохладная, но и ещё и сладкая? Ведь её никто не попробовал до меня, я бы стал первым дегустатором.

Ну, вот она меня и отдегустировала. А теперь ей абсолютно наплевать, что гляжу чуть ли не в упор на её практически обнажённую загорелую грудь. Она нисколько не белее остального тела. Правда, сестрёнка, всё же прикрылась слегка, на ней несуразная мужская майка с глубокими прорезями для рук, в которых мелькает сплошной голый соблазн, особенно тёмно-коричневые соски.

Несмотря на то, что мужиком себя назвать теперь язык не поворачивается, мужская сущность никуда не делась, и бороться с ней невмоготу! Глаза сами липнут к женской груди, ни отвернуться, ни зажмуриться! Ещё немного, и начнёт слюна капать! А ей хоть бы что!

Сейчас Индри припала на колени, готовя свой ужин, и от этого я не пойму, докуда майка прикрывает ноги, но понимаю, что скрыто под ней немного.

Чтобы хоть чуть-чуть отвлечься, всматриваюсь в лицо, и словно вижу впервые, как будто она незнакомка. Нахожу очень красивой: идеальная гладкая кожа с золотистым загаром, её природная белизна приняла солнца, сколько возможно, но всё равно, не закоптила, Индри никогда не была загорелой раньше.

А волосы, напротив, стали ещё светлей. Когда она подняла на меня взгляд, я почти обомлел: блондинка с глубокими голубыми глазами, сияющими на фоне золотистой кожи, тонкой нежной шеей, украшенной ожерельем из лазоревых камушков, под цвет глаз, и тугой высокой грудью, небольшой, но невероятно манящей, до скрипа зубов…

5. Глава 5.

Она меня притягивает, дразнит, и я, не в силах удержаться, делаю шаг. Только хочу приблизиться, как откуда-то из глубины пещеры выныривает её собака или очень крупная лисица, так и не понял, и злобно скалясь, наступает. Останавливаюсь в недоумении, не знаю, что делать. Лишь спрашиваю,

- Индри, это ты? – голос от соли совсем осип, язык не слушается, получается какое-то хриплое шипение.

- Я, Санди, ты не ошибся. Милости просим на остров «Проклятых»!

- Остров «Проклятых»? – вот уж это полная неожиданность, - я думал, что попал в ад, - она смеётся,