– Я местный. С Калининского района.

В УВД Вадиму откатали пальцы и прогнали по базе.

– У вас моя справка об освобождении, я только сегодня освободился.

– Извините, всего хорошего.

– Куда же я на ночь глядя? Трамвай не поймаешь, троллейбус тоже, а на такси, извините, нет. Одиннадцать вечера, ё-мое.

– А нам-то что?

– Тогда я лучше в обезьяннике или КПЗ переночую, потом утром домой.

Сержант удивлённо на него уставился:

– А ты не охренел, а если я тебя пару раз дубинкой приласкаю?

– Я всё понимаю.

– Иди-иди, не мешай работать.

Выйдя на улицу, Вадим закурил и пошёл на свой адрес. Мелькали фары автомобилей, светились витрины магазинов и кафе. В них веселилась золотая молодежь. Захотелось есть, и он зашёл в магазин купить хлеба, а там два обдолбанных ублюдка, угрожая продавщице пневматикой, требовали денег из кассы.

– Живо, сука, деньги собирай.

Не растерявшись, Вадим двинул одного по почкам кулаком, а второго по шее, всё произошло в мгновение ока, те ничего не поняли. Один вырубился, второй свалился как подкошенный.

– Вызывай наряд, чё стоишь? Хотя подожди, дай мне буханку хлеба.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Вот, возьмите, – и продавщица протянула ему кусок колбасы и пакет кефира.

– Да, но у меня денег едва хватает на хлеб.

– Берите-берите, это моё, так сказать, спасибо.

Смутившись от этих слов, Вадим всё же взял предложенное.

Господи, когда этот день закончится, только освободился, и на тебе: то девушке помог, теперь ещё и налёт на магазин отбил. Вроде не супермен и даже на него не похож.

Подойдя к подъезду, нащупав ключи, открыл дверь, а там компания человек пять распивала водку.

– О, прохожий, курить есть?

Вадим достал пачку, там было пять сигарет, две протянул просившему.

– Да не, это ты себе оставь, а лучше сбегай и купи нам пачку.

Компания громко захохотала.

– Во-первых, уже поздно, и нечего шуметь в подъезде.

– Слышь, ты, борзый, – двое стали заходить за спину, – чё та я тебя раньше не видел здесь, ты кто?

– Во-вторых, я тебе не шестёрка, и скажи своим гопникам, пусть станут так, чтоб я их видел.

Краем глаза Вадим наблюдал за действиями стоявших за его спиной, и как только один из них попытался его ударить, резко отошёл чуть в сторону, перехватив руку нападавшего. Тот вскрикнул от боли, в тот же миг Вадим бросил того на подельника. Сверкнул нож.

– Ты чё?

– Слышь, мразь, мне по барабану. У меня было неумышленное, а теперь можно и превышение мер самообороны. Но это всё лажа, прежде я вас, ушлёпков, на тот свет спроважу. Ну, кто первый?

– Да ладно, братан.

– Варежку захлопни, какой ты мне братан, ты, шваль голимая.

– Э, поаккуратнее.

– Слышь, ушлёпки, а ну пошли отсюда, пока я добрый.

– Да ты чё, – не успел договорить третий, брызнула кровь из разбитого носа.

– Значит, так: или мы расходимся по-хорошему…

– Лады, лады. А ты, резвый, за что сидел?

– Не твоё собачье дело, я ещё перед тобой не отчитывался.

Видя, что дело принимает нешуточный оборот, остальные ноги в руки и ходу из подъезда. Вадиму от них досталась непочатая бутылка.

– Ну вот, есть чем обмыть освобождение.

Поднявшись на свой этаж, он увидел, что квартира его опечатана. Сорвав полоску и провернув ключ в замке, Вадим открыл дверь и вошёл в оставленную семь лет назад квартиру.

Пахло затхлостью и одиночеством. Не включая свет, разделся и прилёг на кровать. Пружины жалобно скрипнули под тяжестью его тела. Минут через двадцать желудок дал о себе знать. Прошёл на кухню, включил свет, ловким движением снял крышку с бутылки, быстро нарезал хлеб и колбасу.

– Да тут целый пир можно устроить, – подумал он, глядя на стол.

На площадке послышались шаги, зазвонил звонок.