Но я не сдавался и продолжал упорно смотреть на нее жалобным и молящим взглядом, какой только мог состряпать на своей мине ребенок.

– Ну хорошо! – наконец сдалась она. – Хорошо! Побудь с ними еще капельку времени, но только потом без всяких там обид и нюнь, а то я обижусь. А я очень не люблю огорчаться на друзей. Приду за ними ровно через три года три месяца три дня три часа три минуты и три секунды.

За такой великий жест со стороны сами знаете кого – поверьте, друзья, – мне вдруг так захотелось обнять по-человечески эту старушку, но я вовремя сдержался, ибо мой разум все же осознавал, кто передо мной стоит.

– Ну! – вдруг произнесла она. – Давай беги, пока я не передумала.

В гостиной горел свет, а по потолку прыгали наперегонки вокруг качающейся люстры хрустально-солнечные зайчики. Мое по-прежнему неподвижное тело лежало с закрытыми глазами на диване с градусником под подмышкой. Родные мне люди плакали и бегали вокруг меня, то и дело били слегка по щекам, чтобы я очнулся: «Пожалуйста, только не спи, только не спи». Но температура в моем организме с каждым часом устанавливала все новые рекорды. Вот и на этот раз, когда они достали градусник, можно было услышать, как звучат новые фанфары. Сорок три и один, и мой организм на пределе нереальной мощности: еще чуть-чуть и мое тело взорвется, извергая лаву.

– Не может такого быть, – завопила одна из сестер, хлюпая слезами. – С такой температурой люди не живут. Может, градусник сломался?

А другая стояла рядом и тоже вся в слезах сжимала крепко-накрепко мою руку.

– Я ему уже все, что могла, сделала, – причитая, твердила младшая из тетушек. – Уксусом натерла, укол от жара сделала.

И действительно, она все, что знала, применила, а знала многое, и в медицине она не была профаном, ведь полжизни проработала старшей медсестрой в детской больнице.

– Ну все! – не выдержав, произнесла вслух старшая сестра. – Отойди. Раз медицина тут бессильна, то мы спасем нашего мальчика другим способом и вырвем его из лап смерти.

Взяв себя в руки, она вытерла слезы и успокоилась.

– В таком деле эмоции и нервы нам не союзники, – сказала она, – и ты тут не хлюпай. Мы обязательно поможем нашему Мишке, а пока принеси-ка мне из холодильника два куриных яйца, и не плачь.

Но та продолжала реветь, хотя и пыталась взять свои эмоции под контроль. Тетя достала из холодильника яйца и принесла их в гостиную, как и было велено.

– А теперь мне нужна полная тишина!

И та послушалась и прикрыла свой рот рукой, вытирая слезы, которые текли сами по себе. Старшая из сестер закрыла глаза и, приложив к моей голове куриные яйца, начала их аккуратно водить и что-то нашептывать, совершая некий древний ритуал, который знала только она. Затем внезапно остановилась, открыла глаза и, подняв голову вверх, незамедлительно обратилась куда-то в пустоту громким и пронзительным голосом.

– Ты нам обещала отпустить его.

И сразу после этих слов, буквально через пару секунд, ровно в шесть утра, весь мокрый от пота, я открыл глаза и дрожащим голосом попросил у родных и дорогих тетушек попить водицы, а они на радостях, испытывая удовлетворение от победоносного сражения за мою жизнь, принялись обнимать и целовать меня, поя меня малиновыми и смородиновыми морсами, а температура тела моего вернулась в привычное русло тридцать шесть и шесть! А потом, после такого путешествия в неизведанные места с приключениями, жизнь постепенно наладилась. Горький осадок осел, а река судьбы очистилась от ила переживаний и плавно понесла меня по волнам меняющегося мира вокруг. Но одно, конечно, оставалось неизменным. Я, как и прежде, каждые каникулы гостил у дорогих моему сердцу тетушек, вот только к озеру через это мистическое кладбище я больше ни ногой, и вообще после того случая в моей не такой долго прожитой жизни у меня пропало всякое желание плескаться в любых там водоемах, ибо при входе в воду сразу в голове всплывала та не очень приятная картина из моей биографии.