Алмаз потянул носом.

– Собачатина, поди…

– Скорее всего. – Герман покопался в рюкзаке с боезапасом, выудил оттуда две «УРки» и уверенно направился к свободному, врытому своими двумя опорами в землю деревянному столу. – Это нам ещё повезло, что пёсик на шампуре доходит. Мне как-то случилось «попрыгунчика» дегустировать. Вот где больше слюной изойдёшь, чем наешься. Вкусный, зараза, но жилисты-ы-ый… А так – вполне организмом усваивается. А Тузика или там Барбоску я оприходую за здрасте…

Хозяин перевернул шампуры и неторопливо направился к рассаживающейся за стол пятёрке. Помимо дробовика, оставшегося стоять возле входа в «дзот» и выглядевшего вполне привычной деталью интерьера, Алмаз углядел у чернявого ещё одно изобретение пытливого инженерного ума, притороченное сбоку. Одну из разновидностей «KF-AMP», штатовской машинки с магазином на шестьдесят «маслят». Наверняка и патрончик в стволе имеется, чтобы со сдачей не волокитить, случись что…

– Мэтрам кулинарии моё почтение! – Герман широко улыбнулся, приветствуя хозяина безымянной харчевни. – Как делишки, Ловкий? Идут в гору с Божьей помощью и вот этого…

Он кивнул в сторону дробовика, продолжая доброжелательно улыбаться. Не сказать чтобы чернявый расплылся мёдом по карамельной глазури, но его настороженность почти исчезла, уступив место некоторой расслабленности. Знатока он явно знал.

– Да куда там – «в гору»?! – Ловкий вроде бы раздосадованно махнул рукой, опровергая слова Германа. Но в его глазах ворохнулась какая-то лукавинка, доказывающая обратное. – Клиент нынче пошёл ушлый, так и норовит всякое барахло подсунуть… – Чернявый снова замахал длинными руками, но Алмаз подумал, что прозвище «Ловкий» он получил явно не за умение насаживать на шампур по пять кусков одновременно. Хватко мужчина держит «пукалку», уверенно…

– Ну мы-то люди солидные! – хохотнул Герман, выкладывая «УРки» на отполированные множеством рук доски стола. – Нам по мелочам разбазариваться совесть не позволяет. Сообрази-ка на всех. А то лично у меня в желудке уже недовольство крепнет, а там и до более серьезных беспорядков недалеко. Думаю, что коллектив со мной солидарен.

Коллектив был солидарен, единодушен и слился в едином порыве, обоняя дурманящие запахи. Ловкий, в глазах которого растаяла последняя льдинка возможного недоверия, спокойно сгрёб со стола гранаты и вернулся к мангалу.

О том, что такое наличные деньги, обитатели Материка не помнили уже давно. Везде царил его Величество Натуральный Обмен, представленный во всём блеске и великолепии. Оружие и боеприпасы, на которые можно было выменять всё что угодно, проходили первыми пунктами в списке жизнеобеспечения. Самые порядочные меняли всё по уже устоявшемуся, хотя и всегда могущему быть подкорректированным ценнику. У персонажей, предпочитающих брать своё на дармовщинку, подкрепляя свою жизненную позицию разнокалиберными доводами, было два выхода. Или они получали своё, или их довод менял владельца, оказавшегося более расторопным и умелым в плане обращения со всем, в основе чего лежит принцип действия сжатых пороховых газов.

После Сдвига, когда первичные хаос и растерянность прошли, жизнь начала потихоньку налаживаться, хотя от прежнего социального устройства осталось то, что ранее упомянул Герман. Уродливый слепок.

Собственно, первые десять лет, кроме констатации факта, что был единичный случай буйства какой-то аномалии, в одночасье унёсшей чёртову уйму жизней, про Сдвиг как таковой никто не задумывался. Явных, да и косвенных признаков того, что главное – впереди, не имелось. Основные суждения по вопросу звучали примерно так: «Ну что-то было. Да, поганое. Да, жуткое. Но ведь прошло же?» Жизнь вроде бы пошла своим чередом, если не считать того, что население сократилось