Тварь слабо шевелилась, успев наполовину забраться обратно в землю. Но в её шевелении уже не было той энергичности, нахрапистости: она делала это на исходе сил.

– Готов, – эхом повторил кто-то, кажись Герман. Шатун поднялся на ноги, отряхиваясь. Червь лежал безвольной фиолетовой кишкой, сладковатый запах усиливался.

Глава гэвэшников осторожно подошёл к червю и ткнул носком берца в один из наростов.

– Сдох.

– Что тут у вас?! – Вдалеке показался Андреич-Глыба. – Герман, ты, что ли, весь этот перепляс подогнал? Стрельбы на весь посёлок, я уже решил, что Калёный явился – мне счёт за битую в прошлом месяце личность выдвигать. Ебулдыцкий шапокляк, да что за день такой, ни минуты покоя…

Никогда не упускающий возможности ввязаться в дискуссию Знаток бросился к лежащему на земле, глухо стонущему незнакомцу. Осмотрел его руку. Поднял злое и напряжённое лицо на Лихо.

– Если хотите хоть что-нибудь вытрясти из него по поводу и без повода, начинайте прямо сейчас! Ему осталось не больше часа, потом будете через спиритическое блюдце хором канючить, неизвестно у кого – расскажи да расскажи. Чего встали? Бегом!

Андреич врубился в расклад с ходу, и через четверть минуты двое кряжистых гэвэшников уносили потенциального жмура в посёлок. Лихо и Книжник шагали рядом с Андреичем, внимающим чётким пояснениям Лихо, временами осаживая влезающего в доклад Книжника, с его сумбурными пояснениями.

Алмаз, Шатун и Герман остались втроём. Громила подошёл к лежащей на земле твари и задумчиво уставился на неё.

– Что это было? – Вопрос Алмаза был адресован Знатоку. – Я такого фаллоса с клешнями ещё никогда не видел, хотя вроде и не вчера родился. Просвети, ты вроде кумекаешь, что к чему…

– Это могильщик. – Герман почесал переносицу. – Кто-то называет «земляным крабом», но это уже лирика. Они в этих краях почти не водятся, чаще южнее. На кладбищах зачастую шалят, поэтому и могильщики. На живых нечасто нападают, но, уж если проголодается, может. А что он здесь забыл, именно в это время, знать бы… Такое ощущение, что шипачи, да и этот подземный фрукт, не просто так объявились напомнить о своём существовании.

– А с этим, который без роду без племени, что? Ну, выпавший с небес или откуда там… – Алмаз присел на скамеечку, лёгкий мандраж начинал трясти тело. Пусть ты «одарённый» хоть от кепки и до стелек, но простые человеческие эмоции были, есть и будут.

– А ничего, – скучно ответил Герман. – Сквозанёт в мир иной бесплотным духом, только его и видали. Если могильщик хоть царапиной наградит – пиши завещание, пока не скрючило. Ядовитая, паскуда, просто сил никаких нет, а противоядий – и подавно… А уж ему конечность до кости развалило, что с ним к вечеру будет – смотреть не советую, особенно нервным и впечатлительным. Распухнет так, похлеще башки после Глыбовой самогонки…

– Понятно, – кратко резюмировал Шатун, отходящий от существа, едва не оставившего его без ног.

Герман отправился в посёлок. Через полчаса, проведённых в гробовом молчании, на пост пришла смена. Шесть человек, вооружённые не то что до зубов – по самое темя.

– Вы чего это? – Алмаз уставился на прибывших. Вопрос был скорее риторическим, ответ он и так знал с вероятностью в девяносто девять с половиной процентов.

– Глыба усиленный режим объявил. – Один из сменщиков состроил кислую мину, показывая, что все эти нововведения ему совсем не по нутру. Остальные вразнобой, согласно закивали, подтверждая сказанное.

– У вас тут, говорят, сегодня насыщенный день был? – Самый молодой из дозорных с любопытством посмотрел на Шатуна, на Алмаза. – Гэвэшники как дурные туда-сюда бегали. Земля тряслась, я уж думал, что второй Сдвиг начался…