–Что ты делал на мосту? -спросила я.

Эксл печально улыбнулся.

–Искал…, -он на секунду замешкался, – путь, искал выход. Они мне помешали, – парень метнул презрительный взгляд в полицейского, – мне всегда мешают.

–Какой еще, на хрен, путь?– не выдержал Оззи, – почему ты не дождался Нелли в клинике?

–Ты свободна, Нелли, -Эксл словно не услышал вопроса, -я больше не доставлю тебе проблем. Моя жизнь ничего не стоит, и не боюсь с ней расстаться.

–Ты для этого всю простыню изодрал, вешаться собрался, скотина, чтоб нас потом под трибунал?– с ненавистью выкрикнул «рыбий глаз», -на голых нарах спать теперь будешь!

–Мне не нужна такая свобода, Эксл, – твердо произнесла я, – ты – моя свобода, свобода от прошлого. Ты – моя жизнь,– возможно, эти слова прозвучали чересчур пафосно, особенно применительно к окружающей атмосфере, но на тот момент они наиболее точно отражали мои мысли и чувства.

Эксл закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях.

Я пребывала в том состоянии, что готова была последовать его примеру. Мои глаза медленно наполнялись слезами, и я поняла, что сейчас заплачу. Я уже очень давно не позволяла себе эту обычную женскую слабость, я всегда хотела быть сильной или хотя бы выглядеть сильной, и не скажу, чтобы у меня не получалось. Во всяком случае, никто не мог похвастаться, что видел меня плачущей на протяжении многих лет. А теперь я теряла последние остатки самообладания, я будто снова вернулась в годы юности, когда деревья были большими, а одна девушка чересчур сентиментальной.

«Не вздумай разреветься, тупая стерва!»,-мой внутренний голос понял, что пора вмешаться и сделал это донельзя бестактно, впрочем, как всегда, -«ты думаешь, твои сопли кого-то разжалобят? Или ты хочешь показать Экслу, как он на самом деле тебя довел? Представляешь, что он после этого сделает? Нет, а вот я представляю: свяжет себе веревку из первого попавшегося подручного материала. И ты себе это простишь, тупая стерва?»

–Черта с два, возьми себя в руки!– я адресовала сие ультимативное требование своей собственной персоне, но вероятно, его услышали и все присутствующие. В первую очередь, Эксл.

–Хорошо, -твердо сказал он, отнимая руки от покрасневшего лица, – только скажи мне, прошу, скажи мне, Нелли, скажи, что ты меня любишь.

Оззи громко фыркнул, несмотря на то, что обстановка отнюдь не располагала к дружеским подшучиваниям. Дежурный взглянул на часы, всем видом давая понять – наше время почти истекло.

–Я люблю тебя, Эксл, – я вновь испытала странную смесь удивления и восхищения, когда вдруг увидела, какими ясными и светлыми могут быть его глаза, какая искренняя нежность может сиять в них, я физически почувствовала нашу необъяснимую близость и обжигающее единение наших одиноких душ, – я люблю тебя.

–Простыни я тебе все равно уберу от греха подальше, знаю я вашего брата: сначала любовь-морковь, а чуть чего не так – и в петлю, -«рыбий глаз» без прелюдий заломил Экслу руки и потащил того вон из комнаты. Парень не сопротивлялся. Наверное, так улыбаются индийские йоги, погрузившиеся в состояние нирваны. Все-таки, Оззи прав –Эксл не в себе. Но от этого не стану любить его даже капельку меньше, а возможно, и больше.

–Ушли в себя, вернемся не скоро, -язвительно прокомментировал бармен.

Я, как сомнамбула вышла в коридор, прислонилась к холодной стене и тут меня накрыло. Застучало в висках, в тиски невыразимой боли сдавило голову, а ноги наотрез отказались поддерживать обессиленное тело в вертикальном положении. Я привалилась к плечу Оззи и, тяжело дыша, прошептала:

–Нужно забрать Эксла отсюда, я не могу его здесь оставить. Я боюсь за него.