– Как обычно. Выколол, – разведя пальцы в «викторию», он ткнул себя в глаза, остановившись в сантиметре от век, – пидор психованный.

– Не, он не псих, – возразил Антон, закуривая.

Лейтенантик посмотрел на него, подняв брови до волос. Прокурорские не любили оперов.

– По-твоему, это нормально? Вырывать нутро у человека? Может, сам такой?

– Я был в группе, которая кунцевского оборотня ловила. С шефом твоим, – сказал Антон. – Того правда перемыкало. А этот спокойно работает. Надрезы симметричные, аккуратные. Он, конечно, больной на всю голову, но хладнокровный. Не псих.

– Угу, чисто поработал, – подключился подошедший Бугрим, – но ты же понимаешь, Антон, что ничего нового не сказал?

– Я и не пытался.

– Хочешь предпортрет почитать? Мозгоклюи составили.

Пили кофе у фургона прокурорских. Стало светать, и Антон читал без фонарика.

– Что? – спросил Бугрим, заметив скептицизм Антона.

– Здесь, – Антон отчеркнул ногтем в тексте, – что он хочет, чтобы его поймали. Это вряд ли. Его прет. Он своим делом гордится. И не вам бросает зацепку, а картинки рисует, для публики. И это не помрачение сознания, когда он кишки вырезает. Все он прекрасно понимает в этот момент и контролирует.

– Ритуал?

– Жертва. Кому-то.

– Кому? С чего так решил?..

– Бред скажу. Я его чувствую. Будто я кино смотрю, а он сзади сидит и пыхтит над ухом. Понимаешь?

– Да не дай бог. Тебе к врачу надо сходить и с бухлом завязывать. Начальство на говно исходит из-за Лунатика. Пойдешь ко мне в группу.

– Нет.

– Я тебя не спрашивал. С твоими разрулю. Давай, Антох…

Пожав ему руку, Бугрим двинулся к своим. Эксперты закончили, следовало вывезти тело, пока из соседних домов не потянется на работу народ.

***

Пока нес Ксюшку на руках из кабинета к машине, даже не проснулась. Антон привез ее домой и точно так же отнес в квартиру, уложил на диван и прикрыл пледом.

К «Коломенской» решил пойти пешком. Когда позвонил, Крайнев узнал его первым, а Антон долго не мог понять, о каком грабеже и какой машине речь.

Антон шел, укутав шею шарфом и спрятав руки в карманы джинсов. Май выдался холодным, было ветрено и сухо, и ясно, и пронзительно, и воздух был наполнен обещанием несбыточного.

Зашел в кофейню и зашарашил сто пятьдесят водки. Алкоголь был как топливо для машины. Он на нем работал.

Он не испытывал угрызений. Противоречия между работой и приработком (он путался, что чем называть) не было. Преступник и мент жили по одному закону, не тому, который мелким шрифтом в брошюре с гербом, а неписанному. Этот закон позволял все, нужно только делиться и быть начеку, чтобы не подставили. Мент и преступник были смежными специальностями, многие менты воровали, а многие преступники наводили в своих районах порядок получше ментовского.

Из подъезда впереди вышла смуглая девушка, похожая на индианку. Красивая настолько, что Антон споткнулся о воздух. Ее лицо было радостным и слегка обалдевшим. Упругой, подпрыгивающей походкой она отошла к дороге, обернулась и посмотрела вверх. Проследив по направлению ее взгляда, Антон увидел за окном на четвертом этаже черноволосого парня, голого по пояс, с сигаретой в руке. Девушка помахала парню, а он влез на подоконник, распахнул окно, огласив сонную улицу скрежетом старого дерева, и закричал:

– Светка, я тебя люблю!

Светка засмеялась и крикнула в ответ:

– Слезай немедленно, дурачок! – Парень занес ногу над улицей. – …В другую сторону, крэйзи!

Она опять помахала ему и пошла к метро, но еще дважды оглядывалась на ходу. Парень, не закрыв окна, стоял на подоконнике, и она кричала ему, чтобы слез и закрыл окно, а то простудится.