- Только не буянь, я тебя прошу! - обращается ко мне. - У нас гостей много сегодня, все уважаемые… Почти.

Ухмыляюсь, ловя шокированный взгляд Чалкиной.

На ее щеках расцветает румянец.

- Все нормально будет, Дато. Я чисто девушку покормить.

- Все сделаем в лучшем виде! - смачно целует сложенные в щепотку пальцы.

Уходит.

- Это что сейчас было, Тихомиров? Почему он так сказал??

- Да был тут инцидент... Я извинился за него.

- Кошмар.

- Ой, да прекрати. Давно уже. Понятия не имею, чего он припомнил. Так вот... - продолжаю я ей рассказывать. - С Зоей мы с интерната ещё знакомы, жили там в одной "семье", - рассказываю я Чалкиной.

- Почему она Заяц?

- Родители наркоманы. Родилась с сильным косоглазием. Так все и звали - Косой, Заяц... Потом операцию сделали, а погоняло, как водится, прилипло.

- Тогда это очень обидно! - возмущается Чалкина.

- Это ее история. Она ее не обламывает. У нас все там были, знаешь, не красавцы. У кого волчья пасть, у кого с зубами треш. Сколиозники. Косолапые. Хорошеньких и здоровых то быстро разбирали...

- А ты?

- А нас не забирали, потому что родители были ограничены на нас в правах, а не лишены.

- Нас?

- С братом... И двое нас. Редко кто-то готов больше одного взять. Да мы уже и взрослые туда попали. Стали вытягиваться. В классе третьем, кажется. Детская милота уже все... Испарилась.

- Как грустно... - сводит свои бровки домиком. - А Валентина Ивановна как в волонтеры попала?

- У нее семья погибла. Осталась одна. Приложить мощности некуда. Ну и вот... Пей давай, то, что доктор прописал, - подливаю ей вина.

- Боюсь... Мне то много не надо. С пары бокалов унесёт. А ты вообще-то ненадёжный кавалер, Тихомиров.

- Почему это? В любом состоянии доставлю до кровати.

- И в ней же и останешься?

- Как приглашать будешь!

- А как же Мария? - мстительно.

- Чего ты мне эту Марию подсовываешь?

- Ты же ищешь с детьми... Мария - хоть завтра! И не надо на меня так смотреть, я все равно в кровать не приглашу. Зря стараешься.

Делает глоточек вина.

- "Лучше смотреть на то, что не можешь трахать, чем трахать то, на что не можешь смотреть", - выпиваю свой бокал.

- Тише! - страдальчески поднимает глаза к небу.

- Что?.. - недоумеваю я.

- Если ты не в курсе - "трахать", - беззвучно. - Слово неприличное. А мы в приличном месте! За ширмой люди... - показывает мне за спину.

- Нормальное слово...

Нам приносят несколько блюд.

Официант ведёт ножом по распадающейся от давления на волокна томленной говядине.

Поливает ее сверху сладким гранатовым соусом и обжигает горелкой.

- Ого... - облизывается Чалкина. - Вот как с тобой мясо не есть, а?

- Со мной надо есть всё. Тем более после кровопускания.

Кладу ей на тарелку кусок.

Пробуем.

- М-м-м-м! - синхронно стонет мы, закатывая от удовольствия глаза.

- Огонь?

- Пожар! - хихикает она.

Подливаю ей вина.

- Вот так, пробуй, с кондари и кинзой, с ореховой пастой, - подцепляю специй к мясу, скармливаю.

- М?

- М-м-м...

- Громче, - подмигиваю ей.

- Вот, гад, - облизывается, улыбаясь.

- Сейчас ещё фондан шоколадный тебе принесут. Как самочувствие?

- Прекрасно!

Запивает вином. Доливаю ещё.

- Хва-а-а-тит...

- Да ладно тебе...

- А брат твой где? Чем занимается? Тоже волонтер?

- Брат... - вздыхаю. - Нет, не волонтер. Наоборот.

Шлюха та ещё…

- А он старший или младший?

- Кто ж его знает. Мать не говорила…

- Аха-ха-ха, - слышу знакомый раскатистый смех за толстой ширмой между нишами.

Застываю, теряя фокус.

- Свет, ты чего? Бестактный вопрос, да? Извини... - сжимает мою лежащую на столе кисть.

- Ах, вот почему "не буянь"! - поднимаюсь я, - Теперь понятно.

Смех этот может принадлежать только одному человеку. Брату.