В проруби плавает несколько маленьких льдинок.

- Чалкина, дыши! - смеётся Свет.

- Холодно!

- Не ври! - смеется. - Вода холодной не бывает. Всегда плюсовой температуры!

Делаю три быстрых шага вниз и, зажмурившись, плюхаюсь, с головой уходя под воду.

Сердце сводит в грудной клетке. Выныриваю, громко втягивая воздух.

Точно... Как фура сбила!

Телу больно, и одновременно ничего не чувствую. Оно в панике. Перед глазами мельтешит. Адреналина море! Ощущение, что я сейчас умру!

- Выходи! Давай-давай... - тянет руку Тихомиров.

- Три раза надо, - шевелю застывшими губами.

И зажмуриваясь, опять погружаюсь с головой.

Хапнув воздуха, сразу же ныряю в третий раз. Потому что если отдышусь, то точно не смогу.

Ощущаю рывок ремня за талию.

Сердце панически скачет по грудной клетке, как отбойный молоток.

Я чувствую, как распадаются собранные в шишку волосы по плечам.

Хватаюсь за пальцы Света и Добрыни. Ноги скользят по ступенькам. Они выдергивают меня с лестницы на снег.

Тело трясет и одновременно жарко.

- Живая?

Дар речи отнялся.

- Или рот в рот откачать?

- Ни-ни-ни... - стучат мои зубы.

Он накидывает на меня махровую простыню и подхватывает на руки.

Несёт в небольшой шатер.

Там люди...

Одеваются, раздеваются... Тусклый свет...

Руки и ноги словно ватные. Тело расслабляет так, что не могу заставить себя пошевелиться.

Работает тепловая пушка.

Он ставит меня прямо перед ней.

Снимает с плеча рюкзак. Достает маленький термос, наливает мне чай.

- Ну как оно, Светлячок, просветлилась?

Истерично улыбаюсь.

Тяну руку за чаем.

- Погоди, кипяток.

С размахом, отправляю мокрые плети волос вперёд, наклоняясь и просушивая их простыней.

Кончики метут пол.

- Чалкина, не вводи людей во грех! - слегка щелкает резинкой моих трусиков от купальника, выправляя их на ягодице.

Пискнув, распрямляюсь, шлепая его по руке. С возмущением смотрю на него.

Ухмыляется, гад.

- Ты зачем волосы-то мочила?

- С головой же принято.

- Воцерковленная что-ли? - косится на меня с подозрением.

- Нет... Просто это как... аскеза такая. Хочешь что-то получить, надо взять на это аскезу - отказаться от чего-то, что любишь или принять что-то, что тебе сложно делать. И если уж выполнять ее, то честно! Вот. Кто-то берет аскезу - сладкое там не есть, мясо не есть, или сексом не заниматься. А я такую взяла.

- А чего загадала?

- Всё то же.

- Мужика с ребенком?

- Тоже пойдет. Я не торгуюсь. Если к ребенку мужчина хороший прилагается, я согласна.

- Согласна она... - саркастически.

- А что за сарказм? - упираю руку в бок и обличающе прищуриваюсь. - Не ты ли жену "с прицепом" ищешь, м?

- Девчонки насплетничали?

- А что, это какой-то секрет?

- Да нет. Не секрет. Ищу.

Стоит, пьет мой чай.

- Ладно, одевайся, жду тебя в машине.

Уходит.

Смотрю ему вслед.

Чувства противоречивы...

Ну конечно же - нравится! Хотя и совершенно "не мой" мужчина. Нравится на уровне инстинктов. Как самец впечатляет. Но я никогда не решалась на самцов. Хотя они меня сразу пеленгуют. Любят хорошеньких кукол... А я им не доверяю и боюсь. Что у нас общего? Я не самка...

Тихомиров какой-то другой самец. У него там ещё сердце... Большое. В своей брутальной версии, конечно. Но есть!

Но, Валентина Ивановна говорит - кобель! А она говорит всегда прямо и честно.

Да и... бездетные мы с ним оба.

В общем, просто так облизывается, покуражиться. А это - нет! Чалкина не такая. Да-да... Дружить будем, волонтерить. А секс... Секс только по любви!

Но пока что, любовь может и была какая-никакая. А секса все больше не было. Только акты, соития, да коитусы, долги еще супружеские.

А с ним может и был бы... - рождается где-то внутри тоненький голосок. Но я игнорирую его. Ну... нет! Не вывезу я такого краткосрочного романа. Унизительно как-то, греть ему постель, пока он свой прицеп не найдет.