– Значит, Анфиса и в колхозе работает?! – изумился адвокат.

– Приходится, – вздохнула мать.

– Вот хочу её в город пригласить… погулять, – прокукарекал адвокат и почему-то хитренько подмигнул матери, чем очень насторожил её.

«И это на ночь-то глядя!» – изумилась она.

Оставив адвоката наедине с «любовным настроем», мать побежала искать Лёньку. Он на крыльце возился с собакой. На всякий случай схватив Лёньку за ухо, она приказала ему:

– Беги на луга и скажи, чтобы Анфиса домой сегодня не приходила! Пусть у тёти Насти переночует!

– За что? – спросил Лёнька (то ли насчёт уха, то ли насчёт сестры).

– Беги, кому говорят! – прошипела мать.

Не поняв, за что наказывают сестру, Лёнька побежал на луга.

Прождав Анфису до темноты, адвокат отправился восвояси. Через минуту в дом вбежал Лёнька:

– Яшка адвоката лупит!

Яшка – тайно влюблённый в Анфису парень (правда, об этом знала вся деревня). Сам он с ней не «гулял» (пока стеснялся), но и никому из парней не позволял, так как имел к Анфисе самые серьёзные намерения, а также самый крепкий кулак в округе.

Кстати, и Анфисе Яшка нравился (но вот об этом не знал никто).

Мать выбежала на крыльцо, и первое, что увидела в полумраке, – это багровую лысину адвоката. Шляпа плавала в придорожной канаве. Яшка одной рукой держал адвоката за нарядный костюм, а другой собирался нанести знаменитый удар.

– Не надо, Яша! – прокричала мать.

– Здрасьте… – робко поздоровался Яшка с матерью своей любимой и разжал руку.

Отпущенный «Ромео» рухнул на пыльную дорогу.

Больше адвокат в деревне не появлялся.

А Сашке – восемь лет дали… несмотря на «коровьи» деньги.

– Батон… Батон… – тихонечко проговорила Анечка, сидя на крыльце, и громко добавила:

– Ну, как? Слышно?

– Да вроде нет, – ответила её подруга Анфиса, вылезая из кустов. – Иди! Теперь ты послушай.

Анечка в кусты не полезла, а зашла к ним в тыл.

– Витя-Батон… Витя-Батон… – почти шептала Анфиса с крыльца. – Ну? Как?

– Слышно, но непонятно, – сказала Аня.

– Девки! Что вы заладили: батон! батон! Идите спать! – возмутился из окна отец Анфисы.

– А ты, старый, лучше помолчал бы, – сказала мать Анфисы, Александра Ермолаевна. Она возвращалась с огорода. И хотя ещё не знала, о чём идёт речь, сразу встала на защиту девушек. – За что он вас ругает?

– Тёть Шур! – начала рассказывать расстроенная Анечка. – Вчера у меня было назначено с Витей свидание вот здесь (она указала на кусты). Ну, мы вышли с Анфисой, сели на крыльцо, и я начала ждать. А его всё нет и нет. Я и говорю: «Где же мой Батон?». Вы же знаете, что кличка у него такая.

– Как не знать! – оживилась мать. – Его в детстве Батончиком называли: уж больно хорошенький был, кругленький, беленький, булочки белые шибко любил. А вон каким стал статным! Ну, какой он теперь Батончик? Вот и поправили его на Батон.

– Ага… – продолжала Анечка. – Анфиса и говорит: «Да приедет твой Батон! Может, у него велосипед сломался!» Короче, сидим мы и о Батоне разговариваем, да ещё смеёмся и через каждое слово: Батон да Батон. А его всё нет и нет. Тут мы насторожились: неужели он услышал всё, обиделся и уехал?! Вот мы и проверяем сейчас: слышно было или нет.

Анечка чуть не плакала.

– Не расстраивайся, – утешала её Анфисина мать, – может, он и не приезжал вовсе, дела какие были. Даже если слышал и обиделся… Любит – приедет.

– Меньше над парнями надо издеваться! – громко возмущался отец из окна. – Моду взяли! Обидеть хорошего парня! Тем более из соседней деревни ходит! И каждый день! И после работы!

– Не ходит, а ездит, – встряла Анфиса, – на велосипеде.

– Теперь уж не приедет, наверно, – сказала Анечка и заплакала.