Трое солдат с автоматами, выпрыгнув из кузова и грохоча подкованными сапогами по металлическому трапу, быстро перетащили три массивных деревянных ящика с изображением черного орла, держащего корону из дубовых веток со свастикой в центре.
– Что в них? – поинтересовался Обермайер, наблюдая за солдатами, тщательно накрывающими брезентом ящики.
– Ну, что, минут через десять можно отправляться, – проигнорировав вопрос, сказал гауптштурмфюрер. – И еще, любезный, позаботьтесь, пожалуйста, о солдатах. Думаю, для троих найдется у вас местечко. А нас проводите в вашу каюту, там мы обсудим маршрут. Да, и чашечка крепкого кофе не помешала бы нам в такую противную погоду…
– И куда мы направляемся? – капитан-лейтенант уже с нескрываемым раздражением перебил эсэсовского выскочку.
– В Норвегию. Это все, что вам пока нужно знать. Я буду давать вам дополнительные указания по мере приближения к нашей основной цели. И не сердитесь на меня, дружище, мы делаем общее дело. Одни хуже, другие чуть лучше. Не так ли?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Неожиданный звонок
10 часов 47 минут, 3 апреля 1987 года, Париж
Никогда не думал, что профессия криминального репортера бывает такой скучной. Вот и сегодня – уже скоро одиннадцать часов дня, а я до сих пор сижу без дела.
Нет, конечно, в таком огромном мегаполисе, как Париж, ни одной минуты не проходит без какого-нибудь происшествия, но всякая «бытовуха», а также мелкие и крупные ДТП – не мой профиль. У нас, как и в любом крупном издании, существует строгое разделение труда. Кто-то освещает скандалы мировой богемы и звезд шоу бизнеса, кто-то постоянно напрягает местных политиков на предмет коррупции в градостроительстве, охраны окружающей среды или проблем с нищетой и безработицей. Это наша элита, они и на работу частенько ходят чуть ли не в смокингах – ведь им все время приходится быть «в кадре».
Другие занимаются дорожными происшествиями, угонами автомобилей, бытовыми преступлениями и всякой мелочевкой.
Эти ребята попроще, у них осведомители и стукачи частенько с самого дна «пищевой» цепочки, им нельзя выпендриваться в шмотках от «Версаче» и со стойким шлейфом парфюма за триста евро, иначе спугнешь удачу в виде квартальной премии. Такой репортер должен быть свой в доску, так сказать, рубаха-парень и непререкаемый авторитет для этой публики, иначе будут как лоха разводить второсортной информацией или того еще хуже – впаривать туфту за звонкую монету. А мы не какая-нибудь «желтая» газетенка с тиражом десять тысяч экземпляров.
В нашем деле существует жесточайшая конкуренция за французского обывателя. Достоверность, причем стопроцентная – вот наш девиз. Нет, мы тоже собираем слухи и сплетни, но должны проверять полученную информацию, чтобы «не сесть в лужу». Вся доказательная база должна быть в полном порядке перед публикацией, иначе засудят газету, по миру пустят адвокаты оклеветанных личностей.
Когда я пришел в газету сразу после окончания университета, долго вникал в этот сложнейший механизм профессиональных взаимоотношений. Журналист – это как разведчик, он никогда не сдаст свой источник информации и, по возможности, окажет помощь запутавшемуся бедолаге, естественно, в пределах разумного. Конечно, никто не собирается покрывать преступника, я сейчас о другом. Настоящий журналист должен быть порядочным человеком, а еще обладать обязательным набором приемлемых компромиссов на все случаи жизни, не вступающих в противоречие с местным законодательством. Прямолинейному истукану и буке не видать удачи на этом поприще – тут гибкость нужна.
А сейчас немного о себе. Я, Андрэ Горнье, как и сказал ранее, сразу после окончания факультета журналистики в Сорбонне, устроился на работу в наше уважаемое печатное издательство «Le Parisien libere».