– Вы что-то сказали, моя госпожа?

– Нет-нет, – быстро оговорилась она. – Я лишь хотела узнать… Лоуренс, ты здесь работаешь?

– Да, моя госпожа. Но я только… помощник.

– Я так понимаю, тебе не нравится быть помощником?

– Не в этом дело… На рунах моих стоит знак слуги, но я верю, что рождён для чего-то большего. Простите, это ненужная информация… Итак…

– Подожди, – остановила она рукой юношу. – Насчёт рун… Я точно знаю, что есть люди в Рэтхиме, которые меняют свою судьбу. Я верю, что каждый рождён для чего-то большего и только в наших руках наше будущее. От этих знаков не избавиться, но нужно стремиться к большему.

– О, моя госпожа, как же я с вами согласен! Вы не представляете, сколько значат для меня ваши слова. Спасибо вам! Правда, пока мне не дают лечить, и я лишь учусь и помогаю персоналу. Но, признаться честно, не думал, что именно мне поручат программу по вашей реабилитации. Это очень ответственное поручение. Поэтому мне нужно записывать абсолютно всё, что с вами происходит, ваши ощущения…

– И как долго это продлится? – насторожилась Эмили. Тем временем они завернули в узкий коридор и пошли прямо. Здесь везде по бокам мелькали двери.

– До тех пор, пока вы не придёте в норму.

– Мне казалось, что Джо… то есть Целительница сказала, что я свободна.

– Так и есть. Я лишь помогаю вам.

– Прости, да, я знаю…

– Вот мы и пришли.

Они оказались в большом закрытом помещении со шкафчиками. Лоуренс подошёл к одному из них и открыл маленьким ключиком.

– Прошу. А в той комнате, – он указал на дверь, расположенную в дальнем углу, – можно переодеться. Если понадобится помощь, я пришлю вам служанку.

Эмили с сомнением взяла блестящий свёрток, именуемый её одеждой, и зашла в комнату с ширмами, ярко освещаемую марцилловыми светильниками. Везде здесь чувствовалась рука Джо – типичный вирхимовский современный стиль: строгие линии, секции для переодеваний с автоматически закрывающимися дверцами, большие зеркала, лаконичные марцилловые светильники. Случайный взгляд мимолётно пал на один из этих светильников, и Эмили в шоке открыла рот. Марциллы оказались крошечными крылатыми человечками с яркосветящимися перепонками и большими чёрными глазами, как у насекомых. Девушка даже предположить не могла, что эти существа выглядят именно так и теперь даже не знала, как к этому относиться. Она с трудом оторвала взгляд от маленьких существ и прошла в одну из секций. Глубоко вздохнув, Эмили хмуро посмотрела на свою одежду и, решив, что медлить бессмысленно, быстро переоделась и обула новые, очень узкие сапоги. Одеждой оказалось длинное платье из белого, отливающего перламутром, лёгкого материала, оно было красиво отделано и расшито золотыми нитями, а кое-где на корсете встречались вставки из драгоценных камней. Но, несмотря на то, что сшито оно было точно по фигуре Эмили, всё же ей было очень неуютно в этой одежде. Лёгкая, струящаяся ткань, стягивающий корсет, богатая отделка – это платье было чересчур роскошным. Всё это совершенно не соответствует тонкой натуре девушки, и она искренне сожалела о том, что её прошлая одежда, пусть и скромная и неприметная, но всё же такая родная, не уцелела. Эмили стояла, обречённо перебирая ткань юбки, и даже боялась посмотреть на себя в зеркало. Но выйти из секции она боялась ещё больше. Девушка решила разделаться с этим быстро и, как можно, безболезненно.

– Чем быстрее, тем меньше мучений, – тихо проговорила она и подняла глаза, устремив взгляд в зеркало.

И в тот момент, когда зрение Хранительницы сформировало чёткую картинку, у неё спёрло дыхание. Эмили видела в зеркале себя, и в то же время просто не могла поверить в то, что это была именно она. Несомненно, это была всё та же девушка, и на самом деле несильно изменившаяся, но она увидела себя в абсолютно ином свете. Лицо её было прекрасно. Кожа благородного фарфорового оттенка гладка и словно светилась изнутри, цвет глаз стал серебристым и переливался оттенками холодных цветов от белого до серебряного в отблесках марциллового света, волосы лоснились жидким перламутром. Само же тело было совершенно, все шрамы и недостатки ушли в небытие, а новое одеяние подчёркивало грацию стройной фигуры.