Амелия пристально рассматривала юную блондинку, лежавшую в трех метрах от нее. Из-за того, что руки девушки были скреплены наручниками за спиной, живот дугой выдавался вверх. Даже в полутьме вестибюля зоркая Сакс могла заметить на шее жертвы странгуляционные борозды, кровь на губах и подбородке – вероятно, она прикусила язык, что обычно бывает при удушении.

Обручального кольца нет, в ушах недорогие, изумрудного цвета, сережки, на ногах поношенные кроссовки, машинально отметила Сакс. Следовательно, отсутствуют видимые признаки ограбления, сексуального насилия или нанесения увечий.

– Кто из полицейских оказался здесь первым?

– Мы. – Высокая женщина с коротко остриженными темными волосами, на именной бирке которой значилось «Д. Францискович», кивнула в сторону своей светловолосой напарницы – «Н. Аусонио». Лица обеих выражали беспокойство; Францискович нервно постукивала пальцами по кобуре пистолета, Аусонио не отрывала взгляда от тела жертвы, и Сакс решила, что та впервые столкнулась с убийством.

Патрульные подробно рассказали Амелии о том, как они обнаружили преступника, о вспышке света, о баррикаде, о его бегстве.

– По вашим словам, он заявил, будто взял заложника?

– Да, – ответила Аусонио, – но в школе все вроде бы на месте, поэтому мы уверены, что он блефовал.

– Кто жертва?

– Светлана Расникова, – сказала Аусонио. – Двадцать четыре года, студентка.

– Беддинг и Сол опросили сегодня утром всех, кто находился в здании, – добавил Селлитто.

– А кто побывал внутри?

– Сначала офицеры. – Селлитто указал на женщин. – Потом двое медиков и двое из группы захвата. Они ушли сразу же, как только все проверили. Место преступления все еще не тронуто.

– Там еще был охранник, – пояснила Аусонио. – Но лишь минуту, не больше. Мы его сразу же выпроводили.

– Хорошо, – сказала Сакс. – Свидетели есть?

– Когда мы вошли сюда, снаружи был уборщик, – ответила Аусонио.

– Но он ничего не видел, – добавила Францискович.

– Мне все же нужно взглянуть на отпечатки его обуви – для сравнения. Кто-нибудь из вас может его найти? – Сакс взглянула на женщин.

– Конечно. – Аусонио тут же удалилась.

Пошарив в одной из черных сумок, Сакс вытащила прозрачный пластмассовый мешочек. Расстегнув молнию, достала белый комбинезон «тивек», надела его и набросила на голову капюшон. После этого натянула перчатки. В нью-йоркском управлении полиции такую экипировку применяли теперь все эксперты: она исключала возможность искажения картины преступления посторонними следами: волосами, клетками эпителия и прочим. Кроме того, Сакс сделала то, на чем всегда настаивал Райм, – обмотала обувь резиновыми лентами, что позволяло отличить собственные следы от отпечатков ног жертвы и преступника.

Водрузив на голову наушники и приладив микрофон, она включила свою «Моторолу». Через мгновение в ухе послышался слабый голос Линкольна Райма.

– Сакс, ты на месте?

– Да. Все произошло именно так, как ты говорил, – они загнали его в угол, и он исчез.

Райм засмеялся.

– А теперь они хотят, чтобы мы его нашли. Неужели наш удел исправлять чужие ошибки? Подожди минутку. Приказываю: убавить звук... убавить звук. – Музыка, на фоне которой звучал его голос, стихла.

Вскоре вернулся техник с высокими светильниками на штативах.

Установив их в вестибюле, Сакс включила свет и, осторожно переступив порог, оказалась на месте преступления.

По поводу того, как нужно действовать на месте преступления, единого мнения не существует. И хотя большинство специалистов считают, что чем меньше людей, тем лучше, многие управления посылают на место преступления целые бригады. Линкольн Райм, как правило, обследовал место происшествия один, и теперь настаивал на том, чтобы Амелия Сакс поступала так же. Чье бы то ни было присутствие волей-неволей отвлекает от дела, внимание криминалистов рассеивается, поскольку каждый – пусть даже подсознательно – начинает надеяться, что его напарник обнаружит то, что он случайно пропустил.