– Пожалуйста, – заканючил я. – Ну пожааалуйста! Он уходит.

Но Том скрестил руки на груди и не двинулся с места.

И тогда у меня возникла идея. Отличная идея.

Я побежал вперёд. Том нехотя последовал за мной. На углу трое местных мальчишек лет девяти-десяти играли в рыцарский турнир, мчась навстречу друг другу с копьями из кленовых веток. Девочка того же возраста сидела на ступенях рыбной лавки; запах, казалось, не волновал её. Она наблюдала за «турниром», накручивая на палец прядь каштановых волос и гладя серую дворовую кошку, мурлыкавшую у неё на коленях.

– Привет, – сказал я.

Мальчишки остановили игру и посмотрели на нас с опаской; я держал в руках яйца, а Том возвышался над всеми нами как башня. Один из мальчишек – худой и жилистый – подался в нашу сторону, демонстрируя боязливость и отвагу одновременно.

– Чего надо?

Я указал на Стабба на другой стороне улицы.

– Сбей с него булавку, и я дам каждому из вас по яйцу – сможете бросить.

К его чести, мальчик обдумал предложение. К сожалению, опасная серебряная трость выиграла битву.

– Не. Он ударит меня.

– Не ударит, если будешь достаточно проворен, – сказал я. Но он покачал головой.

Донельзя разочарованный, я повернулся, собираясь уйти.

– А я тебя знаю, – произнёс высокий голос.

Говорила девочка, сидевшая на крыльце.

– Ты был в госпитале Христа.

Это удивило меня. Среди сирот в госпитале Христа было не так уж много девочек, и жили они отдельно. Мы видели их в основном во время еды, когда старшим детям назначались различные обязанности – помогать воспитателям и присматривать за младшими. Меня отправили на кухню – варить супы под присмотром главного повара, Седли, который очень любил колотить подручных по лбу длинной деревянной ложкой, если они совершали ошибку. Я получил достаточно ударов ложкой по черепу, чтобы стать настоящим докой в заправке супа.

По сути дела эти самые супы и поспособствовали тому, что я сделался учеником аптекаря. Время от времени в приют приезжали высокопоставленные гости. Однажды в воскресенье, когда мне было девять лет, в госпиталь Христа прибыли на обед три члена совета гильдии аптекарей. Когда я подавал суп, один из них – Освин Колтерст – подозвал меня.

Я был в полном восторге от аптекарей. Из того немного, что я о них читал, складывалось впечатление, что они обладали почти магическими талантами. Наш директор, преподобный Тальбот, всегда относился к гостям с почтением, а перед членами совета гильдии он просто-таки благоговел. И я сделал вывод, что они – чрезвычайно могущественные люди.

Хотя Освин был младшим из членов совета, мне он казался самым примечательным среди всех троих. Он брил голову налысо и – вопреки общей моде – не носил парика. Посмотрев на меня умными глазами, Освин проговорил:

– Мне сказали, что это тебя надо благодарить за вкусную еду.

Стараясь не смотреть на его выбритую голову, я пролепетал:

– Я всего лишь сварил бульон, мастер Колтерст…

– Бульон – лучшая часть. Кажется, ты разбираешься в травах.

Вероятно, он просто решил проявить доброту к мальчику-сироте: человек его положения, должно быть, обычно ел в гораздо лучших местах, чем столовая госпиталя Христа. Но я раздулся от его похвалы.

– Спасибо, мастер.

Преподобный Тальбот с поклоном сказал:

– У Кристофера осталась небольшая сумма от его наследства. Мы планируем использовать эти деньги, чтобы выучить мальчика на повара.

– Если у него есть средства, – ответил Освин, – почему бы не отправить его в нашу гильдию?

Преподобный Тальбот, казалось, изумился не меньше, чем я сам. Освина позабавило выражение наших лиц.

– Вы думаете, что только высокопоставленные люди могут стать аптекарями? – сказал он. – Напротив. Всё, что нам нужно, – это дисциплинированный ум, уважение к природе и желание учиться. – Освин указал на меня ложкой. – Такие мальчики, как Кристофер, именно то, что требуется нашей гильдии: простые англичане, которые выросли, усердно работая. – Освин вернулся к своей трапезе. – Подумайте об этом, преподобный, – прибавил он.