– С тобой и так все ясно! – явно нервничая, он перебил меня. – Можешь не продолжать.

– Мне остается только порадоваться за твои невероятные способности все про всех знать. Если бы рука не была занята бокалом, я бы поаплодировал.

Я привык к подобному отношению со стороны окружающих, и уж тем более,  читаемым оно было со стороны Антона или Арсентия. Открытое это отношение или скрытое, его суть, проявляющаяся в оскорблениях, попытках поддеть и найти изъян, была ничем иным как зависть. Многие в своей жизни хотели написать хотя бы одну книгу, но в силу своей лени и страха не делали это. И вот тут появляется перед глазами человек, который осуществил их мечту. И так, что ее читают не только близкие и просто знакомые, а многие тысячи. Это вызывает гнев с протестом, перетекающие в обсуждение человека, о котором они, по большому счету, ничего не знают. За этим следуют обесценивающие ярлыки. И так во всех сферах: от менеджмента, до строительства. Невежество – обычное дело для тех, кто хочет оказаться на твоем месте, но никогда не приблизится к нему из-за внутреннего страха масштабов и сложности пути.

– Но это лично мое мнение, – добавил он после некоторой паузы. – Ты можешь быть с ним несогласен.

– Проявление невежества нельзя назвать мнением, – осушив бокал, я спокойно ответил ему. – Мнение основывается на фактах и знании. А быть кретином – это не мнение.

Он потушил сигарету об урну, и бросив на меня осуждающий взгляд, ушел в другой ‘круг общения’. Туда, где они с радостью будут перебрасываться маразмами, словно это игра «горячая картошка», в которой главный объект не мячик, а смысловые связи.

Еще немного постояв у отведенного для курения места, я, чувствуя дикую усталость, решил вызвать такси и поехать домой.

Сидя в машине короткие пять минут, которые отсчитывали мой путь домой, я ловил себя на мысли, что подобного состояния у меня не было даже в моменты обострения болей. Прямо сейчас даже тревога была гораздо сильнее. Возможно, потому что в прошлом я знал исход и через принятие нашел внутреннее успокоение. А сейчас, после проблеска надежды и веры в то, что из этой истории можно выйти победителем, появившаяся неопределенность разбивала вдребезги внутреннюю гармонию с распланированной последовательностью будущих действий.

Обратив внимание на пассажирское стекло, я увидел в нижнем левом углу наклейку. В темноте мне было тяжело разглядеть, что на ней изображено, но, если любопытство и грех, то самый безобидный из тех, которые меня наполняют.

– Извините, – обратился к водителю, – вы не против, если я включу свет?

– Конечно нет. Вам помочь?

Я не стал вдаваться в подробности почему он спросил о том, нужна ли мне помощь: из-за моего внешнего вида, либо из вежливости. Ничего не ответив ему, я нажал на кнопку включения на потолке. Наткнувшись на журнал «Популярная механика», торчавший из кармашка заднего сидения, я понял глаза и замер.

– Опять. – сказал, глядя на фотографию по центру сидения. – Завтра в больницу.

– Вы что-то спросили? – произнес водитель.

– Нет-нет, это не вам, – ответил ему, не отрывая глаз от снимка.

В новом приступе галлюцинаций я видел себя со стороны. Человека, который пять лет назад в отчаянии сидел за столом среди алкоголя, недоеденного бутерброда и справки с диагнозом. Держа в руках телефон и жадно записывая в заметках одно предложение за другим. Этот человек был погружен в историю и, в состоянии апатии, пытался сделать шедевр. В конце написанной истории он себя похоронил. Как позже выяснилось, похоронил себя прошлого, оставив наивность, податливость, дипломатичность и веру в любовь где-то на задворках вечности. И лишь спустя год, в который уместилось две последующие книги с новостью о том, что съедающая изнутри болезнь забуксовала на четвертой стадии, эта история обрела популярность. А он, в свою очередь, стал самым читаемым автором. Затем пришло осознание, что все происходящее было подобно чьему-то сумасшедшему сценарию, ведущему непонятно куда, но лихо закручиваемому сознание в морской узел. Дописывая книгу в ванной, он убил себя на книжных листах, но оставил в живых в реальной жизни.