– Как ты смеешь… – покраснев от злобы, прошипела она.

– А чего ты хотела? Ты думала, что я буду терпеть твои провокации? И конечно же ты хочешь, чтобы мой сын терпел провокации твоего ребенка, который копирует твое поведение? Нет, дорогуша. На каждое «привет» есть свое «привет», соответствующее подтексту, – закончив свою мысль, я переключился на классного руководителя: – Моя не разделенная любовь, – сказал ей, положив руку на плечо, – если инцидент исчерпан, то почему наш гештальт все еще не закрыт?

– Андрей Владимирович, я коллега вашей жены, – смущенно произнесла она.

– Моей первой жены! – поправил ее.

Она, слегка улыбнувшись, провела рукой по волосам.

– Да, первой. Но тем не менее, я думаю, что нам не стоит начинать общение.

– Я никуда не спешу. Мы еще слишком молоды для того, чтобы спешить, – сказал и, погладив ее по плечу, открыл классную дверь. – Я пошел.

– Мы не решили вопрос… – донесся голос мамаши.

Не реагируя на ее обрывок мысли, я закрыл дверь.

– Пап! – кричал Дима, бежав ко мне с рюкзаком наперевес.

– А вот и я! – раскинув руки, сказал приближающемуся сыну.

Когда он обнял меня, я снова почувствовал, что нужен кому-то в этой жизни просто потому, что я есть. Потому, что я – это я и не более.

– Кто у меня красавчик? – с легким прищуром спросил его.

– Я-я-я!! – сжав кулаки, прокричал Дима так, словно футбольная команда, за которую он болеет, забила гол.

– Ты его сильно ударил?

– Не очень, – грустным голосом ответил Даня. – Он сказал, что у меня нет папы потому, что он меня не любит.

– Ну ты же знаешь, что я тебя люблю?

– Да, – улыбнулся он.

– Можешь в следующий раз ему сказать, что твой папа единственный, кто смог дать диагноз его маме. Поэтому, пусть будет аккуратен.

Он широко улыбнулся и, прищурившись в ответ, кивнул головой.

– А сегодня мы с красавчиком идем в парк! Посмотрим, на что способны машинки.

Он подпрыгнул от радости и, взяв меня за руку, потянул к выходу.

Сев в машину, я завел мотор и настроил температуру в салоне так, чтобы Дима не простыл. Каждый раз делая это, я понимал, что дело не в прохладе, а в бактериях, от которых нужно чистить кондиционер. Но иногда нет сил на то, чтобы бороться с некоторыми убеждениями из детства, отдавая предпочтение более фундаментальным вещам.

– Ты почему так долго? – спросил он, усаживаясь на переднее пассажирское сидение.

– Три дня прошло, красавчик, и я снова здесь.

– А что ты делал?

– Книгу писал.

– Новую?! – подпрыгнул Дима на сидении.

– Да. Будет история о девочке.

– Мне ее можно будет почитать? – спросил он, после чего грустно добавил: – Мама мне не разрешает читать твои книги.

– Потому что это книжки для взрослых. Когда ты вырастешь, мы с тобой вместе почитаем их, договорились?

– Да-а! – приподняв вверх руки, прокричал он.

Пока Дима в парке тестировал маленькие реплики настоящих машин, я снимал его на видео. Мне хотелось сохранить его возраст на телефоне и чтобы потом, когда он вырастет, мы вместе просматривали совместные моменты. Но это были не все видео для него. Когда я узнал о своей болезни, взял за правило раз в месяц записывать себя на видео, в котором рассказывал о своих мыслях и чувствах по отношению к нему и к его маме. Там не было признаний в любви – скорее, анализ происходящего, который позволит ему сформировать картинку отца без прикрас. Стараясь не идеализировать себя, я говорил все то, что произошло. Как я к этому пришел и во что все вылилось. Считая, что подобный монолог в будущем может помочь собственному ребенку, я не пропускал ни одного месяца. И быть может, я ошибался, и все те сделанные записи не имели никакой значимости. Но, с другой стороны, если мы делаем что-то искренне, вряд ли это зря.