Там, в пятом классе, тоже были свои мальковые разборки: подбежали мальчишки и скинули Фёрби на пол. Девочки заквохтали над ним, отряхивая. Как бы саму Иляну не скинули так же.

После физики седьмым уроком в голове было гулко и пусто, хотелось капучино в «Семье» и завалиться спать. Но на капучино не было денег, а спать не светило – надо было идти во «Дворик». Кроме того, надо было всё-таки проследить за Иляной. Просто на всякий случай.

Но Иляна унеслась с физики ещё до звонка, дорешав все задачки и сдав проверочную раньше всех. Кое-как расправившись со своей работой, Маргарита быстро пошла в раздевалку. Ни Иляны, ни её приметной красной куртки с чужого плеча не было. Не было её и в холле. И на крыльце. Маргарита обвела взглядом двор, почти уверенная, что Иляна ушла рано и проскочила возможную засаду. Вздохнула с облегчением, спустилась по ступеням – и заметила красную, с порванным рукавом куртку на нижней ветке берёзы у бокового входа. Под берёзой прыгала Иляна в своём тоненьком балахоне. Её шапка темнела посреди грязного мартовского сугроба, шарф намотали на ствол – не так высоко, но выше, чем Иляна могла достать.

Маргарита тяжело вздохнула. Поскальзываясь на подтаявшем снеге, подошла к боковому входу. Чертыхаясь, полезла в снег. Колючие крупинки набивались в кроссовки, пальцы быстро замёрзли – март выдался ледяной. Иляна переступала рядом, дрожа, молча.

Маргарита развязала узел шарфа, вытащила из сугроба шапку. Ноги промокли, в рукава тоже набился снег. Она подпрыгнула, чтобы снять куртку, – не вышло. Со второй попытки тоже не получилось: куртку не просто забросили на ветку, но чем-то привязали. Тогда она стянула свою куртку, бросила Иляне и велела:

– Надевай. Сейчас же.

Сжала и разжала ладони, подошла к берёзе вплотную и полезла по стволу, опираясь на сучки и шершавые выступы.

Она кожей чувствовала чужие взгляды; чувствовала, как смотрят отовсюду: из окон, из-за кустов, от крыльца, из-за забора с улицы. Дотянувшись до куртки, Маргарита швырнула её Иляне и вполне удачно спрыгнула – разве что угодила в лужу и забрызгала джинсы. Хмуро спросила:

– Ты где живёшь?

Иляна отвела взгляд.

– Ты где живёшь, я тебя спрашиваю?

Иляна ответила что-то невнятное.

– Какие такие репетиторы? Говори нормально. Я тебя провожу. А то ещё привяжутся эти ослы.

Да, наполовину Иляна была Леной; но оказалось, что на вторую половину Иляна была самой Маргаритой, которой есть куда возвращаться, но которая совсем, совсем не хочет идти домой.

***

Родители Иляны жили в старой сталинке на краю города. Снаружи дом был красивым, бледно-розовым, в окружении высокой сирени и чугунных лавочек. Внутри подъезд пропах плесенью, штукатурка обваливалась, а в углах неряшливыми пучками лежали скреплённые провода.

Иляна поднялась на третий этаж и остановилась у жёлтой деревянной двери с потрескавшейся краской. Остановилась.

– Спасибо, что проводила.

– Да не за что, – хмыкнула Маргарита.

– Пока.

– Ну пока. И не выступай так больше, если хочешь доучиться.

Маргарита развернулась и пошла вниз, ногой отшвыривая с дороги фантики и какие-то тряпки.

***

На следующий день Иляна не пришла. Поглядывая на пустое место за партой, Маргарита ловила себя на некотором беспокойстве. После уроков она подошла к классной.

– Заболела.

Ещё бы. Сколько она вчера прыгала в одной кофточке на таком ветру?

– Ясно, – ответила Маргарита.

Неясно было другое: зачем в начавшийся липкий и мокрый снегопад она снова потащилась на окраину, отыскала среди сталинок-близнецов розовую трёхэтажку, поднялась на самый верх и постучала в жёлтую дверь.

Никто не ответил. Маргарита ещё раз огляделась в поисках звонка; звонка не было, не говоря уж о домофоне. Она постучала снова, сильней; из-за двери слышалось бормотание телевизора, но ни шагов, ни голосов не было. Маргарита занесла руку, чтобы постучать в третий раз, и дверь открылась сама – с мягким скрипом медленно отошла внутрь, выпустив в подъезд душный прелый воздух с привкусом жареной картошки.