Бой церковных колоколов затих. И сразу же наступила тишина. Исчезли куда-то девочка с котёнком и её няня.

Мария Эстела встала со скамейки и сделала один шаг в направлении церкви, затем остановилась…

Она вспомнила то, что всегда гнала из памяти: свою первую интимную близость с Пероном. Это было ужасно! Она, юная девушка, легла в постель с мужчиной, который был старше её на тридцать шесть лет! Целых тридцать шесть лет!

Мария Эстела вздрогнула, передёрнула плечами и вновь села на скамейку.

– Господин наш, прости меня великую грешницу! Прости! – она принялась неистово креститься.

Мария Эстела помнила, как она, сжавшись в комок, почти теряла сознание от кошмара, происходившего с ней:

– Господин наш, прошу тебя пусть это закончится как можно быстрее! Прошу тебя! – шептали её холодные от страха губы.

А рядом лежал старик и своими похотливыми руками гладил её застывшее от ужаса тело.

В августе 1956 года Перон вместе с Исааком Хилабертом, который числился его персональным водителем, Рамоном Ландахо, представлявшимся всем журналистом, и Марией Эстелой Мартинес Картас, являвшейся уже почти «официальной» невестой бывшего президента получили разрешение на жительство в Венесуэле.

Зачем нужен был этот переезд Исабелита так и не поняла. Перон объяснял ей долго с такими деталями, которые она моментально забыла. Единственно, что осталось в её памяти так это заключительная фраза его длительного монолога:

– Чабэла, хочешь ты или не хочешь, но по политическим мотивам, чтобы не осложнять дипломатические отношения между Панамой и Аргентиной, мы должны ехать жить в Венесуэлу.

Её передёрнуло от этого дурацкого прозвища, которым Исабелиту называл её сожитель: «Чабэла»!

Эстела уже неоднократно просила его вообще не произносить этого мерзкого слова, которое употребляли только в аргентинской глубинке старые и богатые землевладельцы, называя так своих молоденьких любовниц. Чабэла – близкая подруга. Также чабэлой называли крепкий алкогольный напиток из винограда.

В ответ на эту просьбу Перон только лишь громко рассмеялся:

– Ты у меня самая красивая на свете, Чабэла! – ха-ха-ха.

– Ты типичный военный со своими солдафонскими шутками! – разозлилась Исабелита и хотела толкнуть его в грудь.

– Я буду всегда называть тебя Чабэла! Так мне больше нравится! Ха-ха-ха.

Но всем своим знакомым Перон представлял её так:

– А это моя Исабелита!

Исабелитой Эстелу называли и все помощники генерала.

Венесуэла в пятидесятые годы переживала свою «золотую эпоху». На доходы, полученные от продажи нефти, правительство этой страны перестраивала её столицу город Каракас. Сносились ветхие домишки, сооружённые ещё в колониальную эпоху, и сооружались красивые высотные дома, широкие проспекты, театры, скоростные автострады, современные мосты.

Под понятным всем населением лозунгом «Новая национальная идея» народу предлагалось экономическое и культурное процветание.

На самый знаменитый карнавал в мире, который ежегодно проводился в Каракасе, съезжались туристы из многих стран мира. Совершить турне по Венесуэле было престижно для известных духовых оркестров из Европы и джаз-банд из США.

Исабелите безумно нравился Каракас. Каждое утро она выходила на балкон дома, где они жили, и наблюдала, как туман, окутывающий горные вершины, медленно расползается по ущельям и исчезает в лучах горячего солнца.

Ритм жизни венесуэльской столицы и радушие её жителей ей напоминал родной Буэнос-Айрес…

Одно только иногда портило настроение Исабэлиты: неусыпное шпионство за ней Хилабертом и Ландахо.

– Мой генерал, она положила в суп какие-то неизвестные и очень подозрительные листья! – шептал на ухо Перону журналист.