На этом примере исследователь опровергает упомянутую выше точку зрения, что ирония может основываться либо на выражении противоположного значения, либо на преуменьшении, либо на преувеличении значения. Платье не может быть менее, чем белое; не может быть более, чем белое; не существует цвета, противоположного белому. Преувеличение и преуменьшение значения выражают большую или меньшую интенсивность признака. В. Komlosi указывает на то, что необходимо подобрать более общее определение для иронии. Например, в данном предложении иронический смысл заключается во взаимодействии того, что сказано (Какое у нее чудесное белое свадебное платье) и того, что подразумевается (свадебное платье не белое, а розовое). Противоположное значение к слову «белое» остается неопределенным, оно может принимать разные формы, например: белое/розовое, белое/небелое, белое/ черное [Komlosi 2010. http://www.eotvos.u-szeged.hu/~vozparag/ komlosi_irony.pdf].

Исследователь делает вывод, что необходимо различать понятия «обратное» и «противоположное». Неопределенность противопоставления возникает из прагматического подхода к иронии и требует глубинного семантического анализа.

Данное мнение разделяют и другие исследователи. Так, L. Alba-Juez замечает, что ироничный говорящий не обязательно передает противоположное значение; ему не обязательно ссылаться на предыдущее высказывание, он также не всегда использует притворство; ироничный говорящий может делать все, кое-что или ничего из вышеперечисленного, и все же оставаться ироничным: «When a speaker is being ironical he is not always trying to convey the opposite of the proposition or the literal meaning of the utterance; nor is he always echoing some previous utterance; nor is he always pretending. The ironic speaker may be doing all, some or none of these things and still be ironic» [Alba Juez 1995:14].

Мы согласны с мнением о том, что понятию «ирония» необходимо более широкое определение, учитывающее взаимодействие эксплицитных и имплицитных смыслов.

Нам так же представляется неполным определение иронии как оценочного суждения, отражающего завуалированное негативное отношение и чувство презрения и возмущения, обладающего субъективно-оценочной модальностью [Охримович 2004]. По нашему мнению, функции иронии намного шире, и чувства, передаваемые с ее помощью, богаче и разнообразнее, чем просто негативное отношение. Более точное, на наш взгляд, определение предлагает О.П. Ермакова, по мнению которой, ирония – это один из видов языковой манипуляции, которая заключается в употреблении слова, выражения или целого высказывания (в том числе и текста большого объема) в смысле, противоречащем буквальному (чаще всего в противоположном) с целью насмешки [Ермакова 2005: 7]. Подчеркнем: чаще всего в противоположном смысле, но не всегда. Данное уточнение представляется исключительно важным, поскольку в нашем исследовании мы столкнулись с иронией-преувеличением и иронией-преуменьшением, намеренно используемой в разговоре для того, чтобы акцентировать внимание на истинный смысл высказывания. О.П. Ермакова упоминает случаи, когда говорящий, зная, что объекту суждения признак присущ в высшей мере, представляет его как минимальный или сильно уменьшенный (например: Яго был немножко завистлив; Плюшкин был чуточку скуповат), а также когда негативная ситуация сильно преувеличивается (например: Где изверг? Где этот убийца? – о мальчишке, отлупившем другого) [Ермакова 2005: 93].