Т.А. Комова пишет, что юмор является более широким понятием, чем ирония. Ирония используется тогда, когда подразумевается противоположное значение слова, чтобы позабавить собеседника или показать свое раздражение. Поэтому, юмор может быть мягким и добрым, с одной стороны, и злым и черным, с другой, если мы имеем дело с неприятной стороной человеческой жизни [Комова 2010:47].

Обобщая перечисленные точки зрения, можно сделать вывод, что многие исследователи сходны во мнении, что юмор является более широким понятием, чем ирония; ирония, в отличие от юмора, часто имеет своей целью критику и насмешку.

Мы склонны лишь частично разделить данную точку зрения. Действительно, юмор представляется нам явлением более широким, чем ирония, затрагивающим разнообразные стороны жизни, использующим больший набор средств выражения. Однако несправедливо было бы сводить иронию лишь к употреблению слова в противоположном значении; она также имеет дело с преувеличением и преуменьшением, выполняет разнообразные функции в процессе коммуникации. Юмор и ирония имеют много общего и в то же время каждое из этих явлений представляет собой отдельный жанр, основное различие которых проявляется в функциональном аспекте.

Иронию часто относят к речевым жанрам юмора и ставят в один ряд с шуткой и анекдотом [Чубарян 1994] или к формам комического наряду с пародией и сатирой [Пивоев 2000]. Безусловно, у шутки и иронии есть сходство. Прежде всего, это небуквальность утверждения, нарушение постулата истинности. Многие исследователи обращают внимание на тесную связь иронии и некоторых разновидностей шутки: «Irony and some kinds of jokes are closely related» [Alba-Juez 1998: 41]. И в шутке, и в иронии есть компонент несерьезности; оба эти понятия – явления контролируемые, имеющие общие функции, например, снятие напряжения, снижение пафоса, а также это – средство объединения людей [Ермакова 2005:19–21]. Однако языковые механизмы шутки и иронии различны. Сфера действия иронии – лексика или текст любого объема, она чужда фонетике и грамматике. Шутка располагает гораздо большими возможностями, она может вообще обходиться без языка. В отличие от иронии шутка не нуждается в специфическом предварительном контексте.

Подтверждение этому находим в определениях шутки, предлагаемых толковыми словарями: «шутка — то, что говорят или делают ради развлечения, ради возбуждения, смеха» [БАС]. Ирония же вне языка существовать не может, это признают большинство исследователей, хотя существует и другое мнение (о противоположной точке зрения на иронию как явление, не принадлежащее языку, подробнее см. [Варзонин 1994]).

Шутка и ирония имеют различные цели: в первом случае – развлечение, увеселение, во втором – насмешку, выражение отношения к объекту иронии [Ермакова 2005]. Шутка часто бывает не от себя, субъектом ее может быть рассказчик чужой шутки, она не обязательно направлена на объект (за исключением пародии, которая всегда имеет «жертву»). Ирония же имеет четкую субъектно-объектную структуру: иронизирующий субъект и объект, по выражению Д. Кауфера – «жертва иронии» [Kaufer 2002:146].

Один из видов шутки – англоязычный анекдот, как форма комического, является предметом изучения ряда исследователей (Яковлева, Шмелев, Еленевская). Текст анекдота обнаруживает свои лингводидактические особенности, способствуя выявлению вербальными средствами культуроспецифических черт персонажей как стереотипи-зированных языковых личностей (см: [Яковлева 2009]). Англоязычный анекдот, как и ирония, отражает особенности англоязычной культуры.