А в это время наш пацан, смотрящий за ситуацией, бегал по улице Российской и паническим голосом орал:

– Ленин тонет, люди, помогите. Ленин тонет. Кара-у-у-л.

Мимо шли сердобольные старушки. Ленина они любили всем сердцем, но как вождь мирового пролетариата может тонуть и где, врубиться никак не могли. Когда же они подошли к выгребной яме и увидели там барахтающегося Юру-Ленина, они сами чуть не попадали в обморок. Жижа начинала засасывать своего пленника все глубже и глубже. Ленин прикладывал неимоверные усилия, чтобы остаться на плаву. Завитушки с его маковки сползли вниз, в эту зловонную кашу, обнажив его благородную лысину. Старушкам стало понятно – Ленина надо спасать. Они приняли стратегически правильное решение – одна бабулька стала подавать вниз, в яму ветку тополя, которая валялась неподалеку. Другая бабулечка с криками «Ленин тонет!» побежала в милицию за помощью. Цепляясь за тополиную ветку, Юра подтягивался вверх, но в последний момент срывался и со всего маха, с брызгами и всплесками, падал обратно вниз. Так продолжалось несколько раз. Юру стали покидать силы. Милиционеры не спешили на помощь к Ленину. Но настойчивая бабушка с большевистским революционным неугасающим напором все-таки добилась своего. Милиционеры за вознаграждение – освобождение из обезьянника – отправили одного из задержанных с канатом для вызволения Ленина из жуткого плена. Парень довольно быстро вытянул Ленина из зыбучей трясины на поверхность улицы Российской, бросил трос и поспешно убежал. Ленин потряс своим, образовавшимся в результате бултыханий, «панцирем» так, как это делают собаки, вылезая из водоема после купания. Часть налипших на пальто «украшений» свалилась на асфальт.

Примечательно, что напротив было здание Областного дома политпросвещения – известного и важнейшего идеологического плацдарма пламенного ленинского оружия, находящегося под патронажем Иркутского обкома КПСС. Описываемые события происходили в 1970 году, а спустя годы, в начале девяностых, руководил этим домом политпросвещения Петр Михайлович Щепин, мой хороший знакомый. Там на доске почета в 1985—1986 годах висела моя фотография, как одного из лучших лекторов- международников Иркутской области.

Дом политпросвящения

Вспоминается последняя встреча с Щепиным Петром Михайловичем, этим замечательнейшим человеком. В здании бывшего Дворца пионеров проходила встреча ветеранов с нашим выдающимся земляком, прославленным летчиком-космонавтом Борисом Валентиновичем Волыновым. Меня тоже пригласили, тут я и встретил Петра Михайловича. Он сильно постарел, тяжелая болезнь иссушила его тело, ему было тяжело ходить. Но он был до конца активным человеком, он оставался бойцом. При расставании старички шмякнули немного коньячка. Петр Михайлович тоже. Потом я на руках донес его до своей машины и доставил домой. Дома Петр Михайлович потребовал у жены еще бутылочку. Я за рулем, мне нельзя. Мы тепло распрощались. Вскоре Щепина Петра не стало, но я продолжаю иногда встречаться с ним. Его фотография, как фронтовика, висит рядом с фотографией моего дяди-фронтовика, родного брата мамы Щепина Павла Савватеевича на стенде памяти в музее Великой Отечественной войны. Каждый раз 9 мая я подхожу к этому стенду. Раньше мы это всегда делали вместе с моей мамой.

Вернусь к повествованию о похождениях Юрки-Ленина. Итак, он отряхнулся от части налипших на пальто фекальных «страз» и «ожерелья» со своей груди, и с оставшейся «сбруей» Юра, как законопослушный гражданин, отправился обратно в здание РОВД. Эту картину я описываю по отчету пацана, назначенного для сопровождения Ленина в его походе. Милиционерам пришлось швабрами отбиваться от Ленина, чтобы перекрыть ему путь в здание милиции. Ленин после непродолжительных передышек не оставлял попыток прорваться внутрь отдела внутренних дел. Уж больно он сроднился с «внутренними органами», вернее с их содержимым, за время вынужденного омовения и глубокого погружения. А милиционеры со швабрами наперевес охраняли свой «храм правопорядка», встречали Ленина на подступах, и отгоняя его прочь, грязно ругались. Призывали Ленина немедленно передислоцироваться и взять революционным штурмом какой-нибудь другой объект государственной власти: ну, вокзал там, или телеграф. Проявляя знания революционной истории, сержанты бессовестно измывались над не на шутку уставшим Юрой-Лениным. Насколько это гадко и не поэтично выглядело, понять нетрудно.