Дед нахмурился, завращал глазами, размышляя.

– Брат мой также говорит. Мол, в пустой голове рождаются глупости. Поэтому сидим здесь: думаем, спорим.

– Так Вы не один? А где же брат?

– Спит пока. Да ну его. Тот ещё бука, – отмахнулся старик. – Ворчит да ноет.

– Как же вы тут живёте? Ничего нет вокруг, кроме тумана. – Толя окинул взором окружающее пространство.

– Хорошо. Детали отвлекают, знаешь ли.

Дед вдруг лихо перепрыгнул с одной ноги на другую и ударил в ладоши:

– Опа! Нравится мне с тобой разговаривать. – Старик мелко засеменил вокруг Толи, постепенно сужая круг. – Оставайся. – Он протянул руку, намереваясь хлопнуть собеседника по плечу.

Что произошло потом, Толя помнит смутно. Внезапно всё тело пронзила ужасная боль. Деда отбросило от него, словно он наткнулся на энергетический барьер. Посыпались искры.

Толя схватился за грудь. Горячая волна, как густая лава, вырвалась оттуда и обожгла руку. Стало невыносимо жарко. Казалось, тело плавится. Он сорвал с себя рубаху, пытаясь остановить охвативший его пожар. На груди пульсировал амулет. Крест Сварога раскалился и кроваво горел в белёсом тумане небытия.

«Что с ним? – чертыхнулся про себя Толя. – Как же больно!» Он схватил оберег, намереваясь снять, но застыл от удивления: камень был ледяным на ощупь.

– Занятная вещица. – Старик медленно поднимался, стряхивая с одежды частички липкой хляби. Он брезгливо окинул себя взглядом: – Чёрт! Опять напялил эти бестолковые лапти.

Толя удивлённо поднял глаза на деда. Что-то в нём изменилось. Голос стал сиплым, морщины глубже, брови сошлись на переносице, губы скривились в ехидной ухмылке, пропал детский задор.

– Кто это у нас здесь? – Старик внимательно рассматривал Толю. От его взгляда веяло холодом. – Стоит только на минуту отлучиться – братец чудить начинает.

Оберег по-прежнему мигал красным, словно тревожный сигнал. Толя накинул рубаху, вытащив камень наружу на всякий случай.

«Нужно убираться отсюда», – пронеслось в голове. Он сжал амулет в кулаке, продолжая мысленно твердить себе это.

Почему-то старик внушал страх. Интуиция выла, словно испуганный пёс. Казалось, если дед подойдёт и коснётся, то Толя провалится в безвременье навечно.

Старик сделал шаг, потом другой, сверля Толю тяжёлым взглядом. Чёрные глаза смотрели пристально, наполняя душу ужасом. Почему-то вспомнилась болотная жижа, преследующая его на Хвангуре.

– Тебе не уйти от меня, – прошелестел чей-то голос.

Виски заломило, словно голову зажали в тиски. Перед глазами поплыли цветные круги. Не чуя ног, Толя попятился. Амулет на груди завибрировал, он прижал его к себе и почувствовал прилив сил. Теперь боль накатывала волнами. Астральная сущность встрепенулась и начала сопротивляться.

Старик слегка опешил, не ожидая получить отпор, но вскоре продолжил наступать. Толя видел лишь его глаза: чёрные, словно омут, холодные, словно лёд. Он осознал, что может остаться в безвременье навсегда, если не справится с дедом. Значит, никогда не увидит отца, не вернётся к Веселине и Ладе. Перед глазами промелькнул светловолосый лик и три звёздочки в поясе Ориона.

«Чёрт! – его охватила такая ярость, как в детстве, когда он пытался спасти щенка от местной шпаны. – Я должен вернуться!» Глаза полыхнули янтарным огнём. Он выпрямился, расправил плечи и выставил вперёд руки. Пальцы бессознательно начали выводить в воздухе руны: одну за другой.

Старик замешкался, пытаясь прорваться сквозь шквал заклинаний, потом рассвирепел: в Толю полетели ответные удары.

Противостояние набирало обороты, туман вокруг них кипел и бурлил. Зыбкое небытие звенело от напряжения.