Молодой шут Мацько, сидящий на ступенях у трона, заметил неприязнь во взгляде княжны и не упустил случая подшутить над ней. Но все же колкость свою он озвучил тихо, чтобы его услышала только Илария:

Неугодная княжна вновь яду полна,

Невесту отца невзлюбила она

И рыщет взором дикой львицы,

Как погубить невинную девицу.

– Замолчи, дурак! – бросила ему Илария.

Не снискать тебе короны,

Той, что на главе отца,

Она сыну, его сыну

Будет скоро отдана.

Шут Мацько пропел это с веселой озорной улыбкой, пытаясь подзадорить княжну, но столкнулся с ее пренебрежительным взором.

Слов Мацько, кроме нее, никто не слышал, а потому оскорбление было не так велико, но Илария мысленно уже велела высечь наглого шута. Тот не единожды задевал ее: они не поладили с первого дня. Паренек счел княжну заносчивой и себе на уме, а Иларии претила его дерзость, и она всякий раз не могла сдержаться, чтобы не ответить ему. Шут это знал и ради забавы сочинял про нее песенки перед каждым приемом или балом, но Илария не разделяла его веселья.

Возможно, Мацько еще много чего сказал бы княжне, если б не возвестили о прибытии посла. Завидев вошедшего, великий князь изменился в лице: кузен отправил к нему для переговоров жреца Военега с его сыном Втораком, нанеся тем самым умышленное оскорбление Бориславу. Своим выбором посланников Радвил явно дал понять: веру предков он менять не намерен. В зале поднялся ропот. Великий князь сдвинул брови, лицо его посуровело.

Илария с тревогой наблюдала за отцом. «Теперь не миновать войны», – с прискорбием подумала она. Седовласый Военег между тем спокойно приветствовал великого князя Борислава и его дочь. Опершись на свой посох, он замер в почтительном поклоне, ожидая, когда ему позволят заговорить. Сын жреца последовал примеру отца, однако на совсем еще юном лице его читались волнение и даже страх.

– И с чем же отправил вас мой брат? – нарушил наконец молчание Борислав.

– С миром, великий князь.

– Говори. – Борислав украдкой переглянулся с человеком великого магистра.

– Повторюсь: князь Радвил прислал меня как посланника мира. Он предлагает упрочить ваш союз.

– Каким же образом? Вы нападаете на наших купцов, мешаете нам торговать. Я отныне не желаю иметь дружбы с язычниками.

– Радвил примет крещение и сделает безопасным путь твоих купцов, но при одном условии. – Жрец чуть прищурился.

– И что же это за условие?

– Твоя дочь Илария должна быть отдана в жены Урлику, старшему сыну нашего князя.

Илария побледнела и переглянулась с дядей. Он ухмыльнулся, услышав подтверждение своих слов. Глядя на него, княжна подумала, что, раз дядя спокоен, возможно, отец действительно откажется от этого дерзкого предложения. Не станет же он идти против давнего соглашения с великим магистром.

Борислав нахмурился и недоброжелательно взглянул на посла:

– Моя дочь уже обещана герцогу Густаву. А Урлик уже имеет двух жен и наложниц в разных городах. На что вам моя дочь? Трон она все равно не унаследует. Я в скором времени женюсь.

– Твой брак обречен, как и брак твоей дочери, – спокойным тоном изрек седовласый старец. Он оперся на посох, с невозмутимым видом глядя на побагровевшее лицо Борислава, и неспешно пояснил: – Я это видел в омуте жизни. Пусть твоя дочь выйдет за Урлика, только так ты сможешь сохранить мир.

– Вздор! – воскликнул Борислав, сжав подлокотники трона. – Не верю я твоим словам, богомерзкий язычник! Нет мира – значит, будет война!

– Ты совершаешь большую ошибку, великий князь, – предупредил Военег.

– Это ты ошибся, придя сюда! – Борислав стиснул подлокотники трона.

– Я посланник мира, – развел руками жрец. – Неужто при дворе великого князя не уважают послов?