Несколько дней обсуждали новость, нередко с оглядкой, – боялись и московских шпионов, и своих борцов за свободу, лишь недавно растерзавших великокняжеских сторонников. Высказывали надежду, что, Казимир на этот раз вступится за них, поможет, возьмет под свою защиту. Но страх перед большой реальной бедой быстро делал свое дело, и скоро уже на всех улицах и во дворах начались громкие, без опаски, споры: слать ли к Казимиру за помощью и спасением, бежать ли к Иоанну с поклонами и раскаянием.

Скоро выяснилось, что к Казимиру Литовскому и без вечевого совета уже посылали за поддержкой и получили ответ: сочувствует Казимир новгородцам, да помочь ничем не может, так как Матвей Корвин, венгерский король, не дает ему покоя, а сейм – денег. А без войска и без денег, сами понимаете…

Оставалась одна проторенная и испытанная дорога – на поклон к великому князю. Но теперь это сделать было непросто. Известное дело, если Иоанн объявит войну, послов тут же арестуют. Стало быть, нужна для них опасная грамота с гарантией, что ничто им не угрожает, что великий князь готов к переговорам. Кого послать? Желающих из бояр и посадников не находилось. Судили-рядили, чуть ли не насильно уговорили ехать старосту с Даньславской улицы Федора Калитина. Тот уехал да как в воду канул. Вскоре, однако, выяснилось: не захотел Иоанн и близко его к себе подпускать, приказал держать в Торжке до своего прибытия. Значит, поход всей Руси на Новгород становился неотвратимым.

И началась на земле Святой Софии настоящая паника. Снова подняли головы сторонники Москвы:

– Что, вольными подыхать слаще? – кричали они на вече, которое собралось в очередной раз для принятия решения, как быть дальше.

– А вот и слаще, пусть лучше убьют, чем на брюхе ползать!

– Так и подыхайте, другим жить дайте. Поглядим, куда ваша смелость денется, когда войска под стенами встанут!

Как бы там ни было, решили укрепить крепостные ворота, подготовить пушки к обороне, проверить оружие, доспехи, призвали оружейных мастеров потрудиться усердно ради новгородской свободы. Загородили Волхов судами, чтобы не прошли вражьи войска по реке, дали на вече друг другу клятву в верности и единодушии. Избрали руководить всей обороной воеводу новгородского, князя Василия Шуйского-Гребенку.

Немалое количество сабель и пищалей закупили купцы по марфиному заказу – они подоспели вовремя. Но правду сказать, на победу в бою особенно-то никто и не рассчитывал. Была лишь одна надежда – крепкие стены новгородской крепости, которую до сих пор никто и никогда приступом не брал. Авось и на этот раз спасут. Знающие новгородцы, однако, высказывали на этот счет большие сомнения. Не случайно великий князь из западных стран мастеров себе понавез разных, в том числе и оружейных. Не дай Бог, и тут что новое придумает! Совещались, совещались и вновь прибегли к самому надежному способу: послали навстречу великому князю нового опасчика – житного человека Ивана Маркова. И теперь уж наказали: назвать его, коли он того желает, от имени всего Новгорода государем. И велели просить, умолять, чтобы выдал опасную грамоту для проезда на переговоры с ним новгородской делегации – владыки и посадников, чтобы принял их и выслушал.

Тем временем в Москву продолжали стекаться со всего государства Русского войска, приезжали посыльные из северных уездов и княжеств за приказами, когда и в каком направлении выходить войскам. Снова Москва наполнилась всадниками, гарцующими перед московскими красотками в дорогих доспехах и при оружии, с саблями, колчанами, драгоценными поясами, на которых крепились ножи, кинжалы и сабли.