На сахалинской шахте я проработал шесть лет. И как-то, будучи уже заместителем начальника подземного участка, должен был идти в ночную смену. Начальник участка (а он был мой сверстник) попросил меня поменяться с ним сменами, чтобы он пошел ночью, потому что днем ему надо было ехать в районный центр по личным делам. А в эту ночь произошло обрушение, и погибли двое шахтеров. Моего друга осудили на два года условно. Такое бывало.
Затем друзья пригласили меня на шахту в Кемерово, Кузбасс, меня там сразу назначили заместителем начальником цеха. Это была современная шахта – настоящий подземный завод. Предлагали выучиться на горного инженера с сохранением почти всей зарплаты, но я хотел заниматься физикой. Начальник шахты сказал: «Хороший ты парень, Юра, ладно, не будем мы тебе мешать, дерзай».
В 1964 году пускали первые в стране промышленные АЭС – Белоярскую, Нововоронежскую, и мы как раз подоспели – закончили физико-энергетический факультет Томского политеха. Мы, кстати, были первыми выпускниками кафедры, которая готовила специалистов по специальности «Эксплуатация атомных энергетических установок».
Практику проходили на Белоярской. В нашей группе было 15 человек, я был в ней старшим. Меня решили оставить на кафедре, но я взмолился: «Отпустите на производство – у меня семья, сын, нужна квартира, сыну идти в школу», – квартиру аспирантам не давали. Я не шутил: женился в 19 лет, а через год у меня уже родился сын. Ну и на производство не терпелось попасть. Завкафедрой попросил подобрать замену. Я уговорил друга, Сергея Беляева, он был холостой, молодой, спортивный – в баскетбол играл. В итоге он остался на кафедре и проработал там всю жизнь, стал профессором, доктором наук, деканом факультета.
Владимиру Петровичу Невскому было 36 лет, когда его назначили директором Белоярской АЭС. Но к тому времени он уже побывал на многих стройках, руководил монтажом и пусконаладкой самой Белоярской АЭС.
Несмотря на молодость, человек был требовательный. Он и ввел такой порядок: на блочный щит и к управлению реактором тебя не допустят, пока ты не освоишь все рабочие профессии, не побудешь машинистом турбинного цеха и оператором реакторного отделения. И на каждом этапе была своя подготовка: обучение, экзамены, самостоятельная работа.
Потом уже я сам, будучи в должностях главного инженера и директора АЭС, эту систему внедрял всегда и везде. Некоторые молодые специалисты, правда, роптали: «Чего это я пойду слесарем-обходчиком?!» Такую же подготовку прошел и Александр Маркович Локшин на Смоленской АЭС, затем он освоил блочный щит, стал начальником смены станции. Когда к нам поступила разнарядка рекомендовать для поездки в Лондон, в представительство WANO, способного, знающего английский специалиста, мы сразу назвали его имя. Вернулся Локшин уже в роли замдиректора АЭС.
Раз в квартал Невский приглашал к себе тебя, молодого специалиста, и расспрашивал: «Как идет подготовка? Чем увлекаешься? Занимаешься ли общественной работой? Что читаешь?» А между тем ему уже принесли твою библиотечную карточку. И вот он спрашивает: «Журнал „Атомная энергия“? А кто его издает? Что ты там вычитал полезного? Какие статьи понравились?»
При Невском Белоярская АЭС была настоящим университетом без отрыва от производства. У нас был такой график: три дня работаешь по восемь часов, два – выходные. И в один из этих свободных дней нам назначали техническую учебу. Из НИКИЭТ, «Гидропроекта» приезжали лекторы, из МИФИ, МВТУ – доктора наук. Сам Николай Антонович Доллежаль читал нам лекции. Мы с радостью бежали на станцию, на эту техническую учебу.