После армии Костик какое-то время занимался частным предпринимательством – торговлей бытовой техникой и даже реализацией греческой кондитерки, которая тогда только заходила на российский рынок. Был длительный период работы в области сельского хозяйства: они с братом трудились на участке земли размером восемь гектаров, который достался их отцу, когда тот ещё был замдиректора на одном аграрном предприятии. Они выращивали там много чего, но основная идея была заложить в конце концов на всём этом участке яблоневый сад. У них это уже почти получилось. Половина участка потихоньку начала приносить урожай. Но потом появились определённые «обстоятельства непреодолимой силы» и землю пришлось продать. Так что пробовать себя в разного рода начинаниях Костику было не впервой.

– Завтра ещё поторгуюсь с ними. Лишь бы не опоздать. Он говорил, что у них есть ещё потенциальный покупатель. Надеюсь, брешет, чтоб цену набить, – продолжил Костик. – А ты что думаешь?

Он очень хотел, чтобы Вика стала полноправным владельцем этого бизнеса. И отнюдь не только из эгоистических побуждений. Да, он был бы не против иметь в качестве одного из источников дохода такую игрушку, как собственное кафе. Это несомненно бы тешило его эго. И он уже видел себя эдаким ресторатором, приходящим по вечерам в свою обитель, снимающим кассу, попивающим вечером чаёк под «кальянчик». Но не в меньшей степени он хотел помочь Вике реализовать её управленческий потенциал, чтобы и она встряхнулась, вновь ощутила вкус жизни. Последние годы она сидела дома, вела хозяйство, воспитывала детей и дожидалась мужа с работы. А муж, как оказалось, не всегда был только на работе. Предчувствия не обманули её.

Несколько лет назад Вика очень страдала от того, что Костик всё время был каким-то взвинченным и нервным, постоянно тыкая её носом в её несовершенство: то кожа у тебя не такая гладкая, то одежду ты красивую не хочешь, в спортзал не ходишь, дома сидишь, не развиваешься и всё в «такой опере». Ссоры, претензии с его стороны и разговоры на повышенных тонах участились. Вика уже порой сама с трудом могла сдерживаться и переходила на крик, мат, взаимные упрёки. Случалось, что, они не разговаривали целыми днями. Она плакала в подушку. Он становился всё холоднее и дальше от неё с каждым днём.

Одним роковым вечером Вику что-то заставило взять его телефон, чего раньше она не имела привычки делать, и увидела там то, что настолько подкосило её психику, что она ещё несколько лет не могла прийти в себя. Её Костик занимался сексом с какой-то «шлюхой», причем сами съёмки были сделаны ими по очереди. Глядя на эти записи, она с чувством ужаса и ощущением медленно пожирающей её душу черноты, не могла и не хотела верить своим глазам. Вернувшись в комнату, Костик выхватил у неё из рук телефон, и начал орать на неё за то, что она без спроса берёт его собственность. Но увиденного было достаточно. Оправдываться было бессмысленно, и Костик после долгих выпытываний во всём признался. Что это была его бывшая, причём ещё по институту, с которой он не общался несколько десятков лет, что она сама нашла его в «В Контакте», что они периодически встречаются уже несколько месяцев, снимая на ночь разные квартиры…

Бывало, Вика ревновала его к сотрудницам на работе, к различным его или её знакомым, но в её самом жутком сне не могло присниться, что он может быть способен на такое. Она всю жизнь любила его, терпела его выходки, шла за ним всегда и везде, как верная «жена декабристов» и верила, надеялась, что он отвечает ей стопроцентной взаимностью. Вика ещё долго пыталась понять, где и когда она потеряла контакт с Костиком, что он решился так её предать, растоптать, наплевать на её чувства и подвести практически к последней черте… Она была на грани. Жизнь перестала иметь для неё какой-либо интерес. Он отнял у неё этот смысл. Отобрал практически единственное, ради чего она жила – веру в их счастливое совместное будущее. Одному Богу известно, как она не сошла тогда с ума и не отважилась на самый отчаянный шаг.