Папа плюхнулся на диван, а я перебралась в свое большое кресло. Отец сделал то, что он делает всегда, когда хочет объяснить что-либо по теме финансов: он открыл программу Excel и создал электронную таблицу, а затем повернул экран ко мне. Я бросила на экран мимолетный взгляд. Электронные таблицы – это не мое, и мне совершенно не хотелось их расшифровывать.

Папа резюмировал:

– Ты сможешь выйти на пенсию через тридцать лет, если будешь экономить, как Скрудж, и вести спартанский образ жизни. Но твоя так называемая пенсия продлится четыре года, потому что рост расходов даже при спартанском образе жизни очень быстро уничтожит твои сбережения.

Что ж, это звучало… плохо.

– Понимаешь, почему я стал заниматься тем, чем занимаюсь, и начал инвестировать? – он перевел дыхание. – Я стал задумываться о деньгах только после того, как в возрасте двадцати восьми лет побывал в ашраме во Франции. Там я медитировал по двенадцать часов в день в течение шести месяцев. Я стремился каким-то образом исцелиться от психологической травмы после войны во Вьетнаме, и это сработало. Мне нужно было четыре тысячи долларов, чтобы оплатить свое проживание и питание в течение дополнительных шести месяцев, но у меня не было этих денег. Было ужасно осознавать, что единственное, что стоит между мной и полным просветлением, – это деньги.

– Дополнительные шесть месяцев глубокой медитации сделали бы тебя полностью просветленным? – скептически спросила я.

– Ну, оглядываясь назад, могу сказать, что нет, – он засмеялся, – но тогда я этого хотел. В то время речь шла о моей духовной свободе. И я не смог остаться дольше из-за отсутствия денег. Вернувшись в США, я преподавал медитацию и продолжал работать гидом на речных круизах, но деньги все равно оставались для меня проблемой. Потом я познакомился с одним человеком, который предложил научить меня инвестированию. Я согласился, потому что мне надоело постоянно быть на мели. Как только я начал учиться, я почувствовал, что поступаю совершенно правильно: это было так же просто, как плыть по течению реки.

Папа ничего не понял. Инвестирование не вдохновляло меня. Оно приводило меня в ужас.

Я была абсолютно уверена, что если бы я решилась на смелый поступок и в одиночку окунулась в мир инвестирования, то потеряла бы все вложенные деньги. Мой папа называет это эмоциональным правилом инвестирования: как только ты покупаешь акцию, ожидая, что она пойдет вверх, она непременно пойдет вниз – лишь по той причине, что ты ее купил. Это все равно что выбирать, в какой очереди стоять. Я всегда выбираю ту очередь, которая, как мне кажется, движется быстрее других, но, как только я в нее становлюсь, она тут же перестает двигаться. Покупка акций очень похожа на выбор очереди, только последствия гораздо серьезнее. Но есть одно отличие: становиться в очередь приходится, а покупать акции никто не заставляет.

Когда я задумываюсь обо всех факторах, которые могут сложиться неблагоприятно и обвалить стоимость акций, я ощущаю себя так, словно опускаюсь в тускло освещенный подземный паркинг по наглухо огороженной бетонной лестнице с тяжелыми дверями с обоих концов, а я не взяла с собой свой перцовый баллончик, потому что он не помещался в моей сумочке, а еще я боялась, что случайно приведу его в действие в переполненном баре, а кроме того, я недавно выпила несколько наполненных до краев рюмок виски, и мой внутренний радар шепчет мне: «Девочка, не заходи на эту бетонную лестницу». Страх, испытываемый в состоянии опьянения, – это самый худший вид страха, потому что если уж он пробивается сквозь алкогольный кайф, значит, дела действительно очень плохи.