Ну и третье. Наверное, самое банальное: любить и поддерживать, что бы ни случилось. Некоторым кажется, что это просто, и мне так раньше казалось. Сейчас я понимаю, как непросто любить ребёнка безусловно, особенно в среднем школьном возрасте.

– Это с четвёртого по восьмой класс?

– Плюс-минус.

– Почему именно в это время?

– Может быть, так было только у нас, но мне кажется, что в этот период начали ломаться все механизмы взаимоотношений. Путём проб и ошибок я выяснила, как избежать катастрофы: нужно расслабиться и не вскрывать никому мозг. Всё налаживается чуть позже при условии, что авторитет не будет безвозвратно утерян бесконечным ором и запретами.

Боря помолчал. Затем поменял положение нижних конечностей так, что кроссовок одной ноги удобно разместился на колене второй и продолжил:

– Ты назвала точный день и время, когда решила, как будешь действовать. Почему ты их запомнила? Что тогда случилось?

– Ничего. Я ехала за рулём, сзади в автокреслах бесновалась малышня.

– Что-то должно было стать триггером.

Ева пожала плечами.

– У меня раньше такое часто бывало. Словно включается другой режим восприятия. Что угодно может спровоцировать подобные, назовём их «встряски»: музыка, услышанные или прочитанные слова, погодные условия, пожилая узбечка, проезжающая мимо на велосипеде. Ты вдруг видишь реальность без фильтров стереотипов. Не уродливой и отталкивающей, а непостижимой, завораживающей. В такие моменты я обожаю наблюдать за людьми. Мне кажется, будто на миг становлюсь ими, понимаю, каково это – быть замёрзшей студенткой на остановке с сигаретой в руках или распухшим от плохого кофе водителем грузовика. Чувство исключительного принятия такое зыбкое, хочется удержать его. Но оно быстро проходит, а после остаётся ощущение, будто летний ветерок облепил лицо, руки и остался на тебе, забыв, куда летел.

Когда была моложе, я думала, что за очередной встряской должны следовать перемены, но потом поняла, что так жизнь говорит со мной – и отвечать необязательно. Но в тот пасмурный ноябрьский день, когда небо, словно кольчуга викинга, тяжёлым пологом опустилось на грязные дороги, внезапный ослепительный свет распотрошил облака и упал на угрюмые лица людей, вызывая жгучее желание поблагодарить кого-то незримого.

Внутренний голос монотонно забубнил о том, что время, так или иначе, вынесет меня на тот берег, где я стремлюсь оказаться. По щелчку в голове исчезли страх и тревога.

Так что не было в моём поступке никакой жертвенности. Просто расчётливый договор с собой, позволивший не изводиться ожиданиями.

Парень встрепенулся, будто отгоняя назойливую мысль.

– Идея книги появилась уже тогда?

– Да.

– А написана она была примерно год назад?

– Примерно, да.

– Во время самоизоляции?

– И да, и нет.

– Это как?

– Я бы хотела рассказать эту историю целиком, не вырывая из контекста.

Ева закинула сцепленные пальцами руки за шею. Потом заговорила, отвечая, казалось, на собственный вопрос:

– Мой план касался не только отсрочки. Я поняла, что творческие люди делятся на две категории: те, кто делает вид, что не стремится к известности, и те, кто хочет славы так, что жопа горит.

При этом у вторых как будто два пути: пытаться сотворить нечто уникальное или подражать. Я поняла, что ни тот, ни другой вариант не приведёт меня к желаемому. Но вот их симбиоз! Я заставила себя захотеть именно той славы, о которой грезят одни, при этом пользоваться принципами других. Кажется просто, да?

– Вроде да, – неуверенно отозвался Боря.

– Между ними пропасть. Это всё равно, что быть Путиным и Навальным одновременно.