Обычно, каждое утро, всегда в одно и то же время, если не сбивали с ритма какие-то чрезвычайные обстоятельства, путь от штаба до лётного поля генерал проделывал пешим порядком. И занимало это как раз те четверть часа, что оставались сейчас до начала процедуры внешне торжественных, но тягостных для души его проводов на заслуженный отдых, то есть фактического, юридически уже оформленного, но лишь не обыгранного традиционным в таких случаях парадно-строевым действом окончания его службы в вооружённых силах страны.

Но сегодня, в связи с этими самыми проводами, – день особенный, и от привычной пешей прогулки к месту общего построения пока что (а вернее уже – когда-то) подчинённого ему личного состава, хочешь, не хочешь, а придётся отказаться. Процедура есть процедура: только – в блестящей и сверкающей служебной чёрной «Волге», ожидавшей его сейчас у крыльца штаба. А значит, экономится немного времени, и можно ещё чуток задержаться, погрустить в одиночестве.

Николай Николаевич подошёл к массивному, морёного дуба письменному столу, взял в руки копии двух документов. Один листок содержал в себе выписку из указа первого президента СССР о присвоениии генерал-майору Сухорукову Н. Н. высокого звания «Герой Советского Союза», другой – выписку из приказа министра обороны об увольнении того же генерала Сухорукова из рядов Советской Армии в связи с полной выслугой лет.

Вот, ведь, парадокс, – невесело усмехнулся про себя Николай Николаевич. – С одной стороны ты молодой, перспективный боевой генерал, герой… за каких армия должна бы держаться обеими руками. А с другой, несмотря на твой бесценный опыт и иные достоинства, никто тебя на службе

удержать и не пытается.

Почему? Что случилось со страной с приходом Перестройки4? Неужели

новая, во многом циничная идеология бурно развивающегося кооперативного движения с зачастую молниеносным сказочным обогащением наиболее предприимчивых людей и естественным проникновением вследствие этого в массовое сознание равнодушия ко всему, что не касается собственного кармана, каким-то боком затронула и оплот государства – его армию? И даже кадры твоего уровня теперь никому не интересны: что ты есть, что нет тебя – всё едино?

Но… если посмотреть на происходящее более лояльно, без обид… есть, всё же, в ситуациях, подобных сегодняшней, для таких как ты отставников, которым довелось повоевать, и довольно крепко, даже в мирное (для своего, конечно, народа) время, бесспорно справедливый момент. Поучаствовал, скажем, с десяток годков в боевых действиях как воин-интернационалист или миротворец где-нибудь за рубежами Родины, глядишь, а по штабным документам твоя выслуга лет равна, или почти равна твоему биологическому возрасту со всеми, как положено, отсюда вытекающими – денежными надбавками и полной свободой выбора (чисто, правда, теоретически, как показывает твоя личная судьба – безапелляционное увольнение в расцвете сил и военного таланта): хочешь, дескать – служи дальше, не хочешь – уходи на покой и отдыхай на всю катушку, пользуясь заслуженными ветеранскими льготами. Либо, если приспичит, или просто энергии тебе девать некуда – выбери себе «на гражданке» дело по душе и трудись, пока не надоест. При условии, разумеется, что психика твоя не сдвинулась от увиденного и пережитого… просто так год за два или за три не засчитывается ни в одной армии мира.

Справедливо-то, справедливо, да опять же при одном условии – если

свобода выбора была бы не только теоретической… И кто же это там, в верхах, распоряжается теперь в таких важных для страны сферах, как та же её обороноспособность, что это за перестройка на самом деле? Куда она приведёт?..