– Будем писать письма в деревню, – вдруг сообразила Маша. – А то я не догадалась…

– А зачем? – Катя всей душой прилипла к интернату.

– Как зачем? – Маша остановилась. – Целый год не увидишь маму и братьев. Соскучишься.

– Не-а, – улыбалась сестра. – Мне и здесь хорошо.

– Правильно, Машуль, – отчим поддержал идею Марии. – Надо поддерживать связь с родными.

Издалека начал виднеться интернат.

– Вот он, – загрустила Маша, передвигаясь тяжёлыми шагами.

– Ого, какой, – заметив серое мрачное здание, Катя немного опешила. – А я думала, интернат – разноцветный, если там одни дети живут.

– Угу, красный, – съязвила старшая сестра. – Или голубой.

– Дом как дом, – Митя чувствовал, каким будет тяжёлым расставание с девочками. Он знал, насколько Маше трудно отрываться от родного дома.

Подходя к воротам, Катя сникла.

– Ну вот, некрасивый какой.

– А ты как думала? – Маша вошла во двор.

– Наш дом и то симпатичней. Зелёный.

– А этот серый. Заходи и не ной, – дала команду сестра.

Открывая дверь здания, Маша вошла первой. Тихо. Непривычно тихо. Обычно слышен гам девчонок и беготня, а тут – никого.

– Мы первые? – Катюша взяла сестру за руку.

– Это вряд ли.

По коридору послышались шаркающие шаги. Маша присмотрелась и узнала воспитательницу.

– Здравствуйте, Изольда Валентиновна, – громко поздоровалась.

– Как-как её зовут? – Катю рассмешило странное имя женщины. – Соль, зола?

– Да тише ты, – Маша незаметно стукнула сестру по руке и прошептала. – Изольда.

Пожилая женщина подошла ближе. Катя рассматривала незнакомку с любопытством. Седые, как снег, волосы убраны в незамысловатую причёску. Такую носят бабушки, заколов волосы сзади и подоткнув гребешком. Обыкновенное платье в пол и тёмно-зелёный пиджак придавали шарма женщине, а непринуждённая улыбка – доброты.

– Хорошая, – шепнула Катя на ухо сестре.

– Кто к нам приехал, – сложив пальцы в замок, покачала головой женщина. – Машенька, я так рада тебя видеть, – переведя взгляд на вторую девочку, спросила, – А это кто у нас, Катюша?

– Ага, – Катя расцвела и протянула руку. – Будем знакомы.

Воспитательница в ответ пожала руку девочки и добавила:

– Какая вежливая, воспитанная Катюша, – Изольда улыбалась, глядя на детей, и вздыхала.

– Здравствуйте, – Митя также поздоровался и протянул руку. – Вот, доставил.

– Вижу-вижу, – женщина обратила внимание на сумки. – Вещи?

– Да, еле донёс. Далековато живёте, – Митя опустил ношу на пол и протёр лоб.

– У нас автобусы ходят, – подняв брови, сказала воспитательница.

– Ничего, мы своим ходом, – Митя понимал – на проезд денег впритык.

– Ну, попрощайтесь с папой и пойдёмте устраиваться, – поторапливала детей Изольда. – У нас сегодня аншлаг. Многие приехали…

Маша развернулась и, обняв отчима за пояс, зажмурила глаза.

– Прощай, папка, – сказала вполголоса, сдерживая слёзы.

– Почему же «прощай», – Митя погладил девочку по голове. – До новых встреч.

Катя, глядя на сестру, ощутила тоску по дому. Прижавшись к отчиму с другой стороны, заплакала.

– Пап, я буду скучать, – неожиданно для всех произнесла девочка.

Все органы мужчины вздрогнули. Вот и вторая назвала отцом. Наконец-то.

– Ну, что же вы, сестрички, – закусив губу, Митя гладил детей по волосам. – Не навсегда ж расстаёмся. Будем переписываться, а летом… А почему летом, зимой, на Новый год соберёмся все вместе.

– Мамка сказала – летом, – из-за сестры Маша тоже заплакала.

– Ну, мало ли, что она сказала. Зимой тоже можно.

Изольда стояла как вкопанная. Вспоминая, сколько детей за её годы работы в этом интернате прощались вот так с родителями, женщина почувствовала огромную тяжесть внутри, в душе. А что поделать? Жизнь такая, приходится отдавать детей на казённые харчи и чужое воспитание.