– Талиенс Гром, угодье десять-десять, проходи. Томас Юн, угодье девять пятьдесят, пшёл, – услышал он краем уха и неторопливо направился к вечернему жилому кварталу города Примум.

Что-то тёплое стекало по её лбу. Голова словно каменная. Тупая, ноющая боль наполняла всю верхнюю часть тела. Она лежала лицом вверх, чувствуя под собой жёсткую ровную поверхность. Девушка попыталась открыть глаза. Под будто приклеенными веками в густой мгле ослепительно вспыхнул луч солнца. Левое веко поддалось с трудом, другое осталось недвижимым. «Нужно встать» – подумала она. Невероятным усилием, морщась от мучительно тянущей боли в позвоночнике, она очень медленно оторвалась от пола и опёрлась на онемевшие руки. «Где я? Что это за комната?». Голова раскалывалась, не давая мыслям собраться в кучу. Нащупав сзади какую-то крепкую опору, привалилась к ней спиной и плечами. Единственный приоткрытый левый глаз не давал возможности охватить всю картинку, очень сужая поле зрения. Сквозь дым, заполняющий всё пространство, в неверном свете, идущем от монотонно мигающих огоньков, увидела прямо перед собой два расположенных рядом кресла. Непослушная шея не давала возможности оглядеться полнее, чтобы прояснить обстановку.

– Вы как? – прозвучал грубый тяжёлый мужской голос слева. – Подняться можете?

«Что случилось?» – хотела спросить она, но из-за боли в челюсти лишь приоткрыла рот. Голосовые связки, как и вся нижняя половина тела, её не слушались.

– Если не можете сказать, не пытайтесь даже, – сквозь звон в голове посоветовал голос. – У меня так же было. Но вы хоть привстали, а я и этого не могу. Ничего не чувствую. Мы, видимо, сгорим здесь, дыму всё больше.

– У-а-а-а-м-м-м-ы? – превозмогая боль, спросила девушка.

– Я не знаю, где мы, я отсюда вижу только то, что дыму всё больше. И солнце садится. Я давно уже так лежу. Не знаю, сколько времени прошло.

– К-х-х-а-м-м, – она что есть мочи напрягала свои голосовые связки, – К-х-х-т-о в-в-вы-ы?

– Я?.. – удивился невидимый собеседник, – Я не знаю. Я же говорю. Я не помню. Голова раскалывается от боли… я тут, сзади вас, лежу.

Она попробовала оглянуться, боль понемногу отпускала. Очень полный шатен с редкими волосами лежал на полу, не двигаясь. Его когда-то белая рубашка, теперь вся запятнанная кровью, нелепо сбилась кверху, а чёрные брюки представляли решето со множеством прожжённых дыр.

– Ввы ккак? – более уверенно выговорила она.

– Не знаю. Это вы мне скажите.

– Вы весь в крови.

– Как и вы, – ответил мужчина.

Она посмотрела на свои руки, белую блузку, юбку, – действительно, всё запятнано кровью и сажей.

– Да-а-а, – оценивающе протянула она, – дела у нас так себе.

– Ну. Сейчас ещё и стемнеет, – сказал мужчина, поведя глазами в сторону треснувшего стекла, за которым на горизонте садилось солнце.

– Где мы? – спросила она.

– Я не знаю. Вышка какая-то, что ли. Башня, – ответил он.

– Вы помните хоть что-то?

– Ничего. Когда пытаюсь вспомнить, голова болит сильнее. А вы?

– Я помню грозу. И своё имя, – она на секунду замялась. – Да! Меня зовут Рена.

– Очень приятно, но я не помню, как зовут меня. Вы можете встать?

– Нет, я не чувствую низ, спина болит очень.

– Да-а-а уж, – протянул мужчина. – Идеи есть? Вы тут одна, кто хоть как-то двигается.

– Давайте я попробую подобраться к окну.

– Осторожнее, везде дым. Похоже, всё горит.

– Надеюсь, что нет. Так я, может, хоть смогу позвать на помощь из окна.

– Отличная идея, только не отключитесь по пути, Рена. Вы наш единственный билет отсюда.

Девушка, изо всех сил игнорируя боль в суставах и спине, начала ползти к креслам и мигающим огонькам. Движение за движением приближало её к цели.