– Боги, не останавливайтесь… Больше откровенности, господин Вейстлен. Я люблю пожёстче.

– Шпионаж в пользу Фларингии. Участие во всех светских мероприятиях столицы – с вашей внешностью это не составит труда. В идеале вы должны войти в доверие к семьям, главы которых состоят в магическом совете или Высшем совете нейров. Достаточно откровенно, госпожа Хайтвер?

Хетти удовлетворённо улыбнулась.

– Для второго свидания с вами – да, господин Вейстлен. Что ж… Я согласна. А вы действительно умеете заинтересовать женщину, полковник. Когда приступать?

Этот разговор состоялся три недели назад, а сегодня Хетти уже укладывала вещи для поездки в Эбендорф. На ту сторону. Подумав, она добавила к отложенной одежде пару тёплых свитеров. Пусть мир когда-то был един, но со временем климат в Северной Фларингии претерпел существенные изменения. На той стороне лето было нормальным. Просто тёплым. С прохладными ночами. Без изматывающей жары и ежеутреннего предупреждения о критическом уровне УФ-излучения. Вот оно – прямое подтверждение того, как за какие-то сто лет их сторона угробила планету…

Её документы уже были готовы. Хетти ещё раз посмотрела на плотный желтоватый лист, всё норовивший скрутиться в трубочку. Эта верительная грамота с печатью дворцовой канцелярии, сияющая магией, была и паспортом, и дипломом, и лицензией на преподавательскую деятельность в том мире, и рабочей визой. А в её мире аналогом грамотки было приложение с документами, заверенными цифровой подписью. Машина за ней должна приехать через двадцать минут. Так что полностью собранная Хетти сварила себе кофе, вышла на балкон, плотно притворив дверь, и набрала выученный наизусть номер с простенького кнопочного телефона с безымянной сим-картой.

– Всё ковыряешься со своими пробирками? – вместо приветствия усмехнулась она, когда после десятого гудка раздалось раздражённое «да». – Как успехи в Биокорпусе номер триста два – оплоте биозов и надежде человечества? И, да, я тоже по тебе скучала, Рой. Поговорим?..

По обе стороны от разлома было относительно спокойно. Впрочем, иначе в этой глухомани быть не могло: в Рэтскволле за порядком следил полковник, в Рате-Скуоле – Михель. А авторитет нейра Мортестига был настолько высок, что даже мажонка третьей категории, который остался там временным наместником, слушались беспрекословно.

Не в последнюю очередь это спокойствие обеспечивала отдалённость его нейрата от столицы с одной стороны разлома и непроницаемый купол над крошечным посёлком – с другой. Но уже завтра всё изменится.

«…Экологически чистые продукты! Возрождение биоразнообразия Земли! Возможность остановить деградацию почвы! Это шанс исправить ошибки прошлого!» – вдохновенно вещал голос из открытого окна.

Из визира, как понял Александр. Хотя технологии в этом мире и позволяли передавать иллюзии с эффектом полного присутствия человека, но отличать голоса живых людей от цифровых копий он уже научился. Те малейшие флуктуации, незримые отпечатки ауры, что накладываются даже на звуковую волну, производимую живым человеком, никакая техника не в силах размножить и передать на расстоянии.

«Эпидемии! Новые вирусы! – резко парировал его оппонент. – Не забывайте, мы – цивилизация с выхолощенным иммунитетом в вынужденно стерильном мире. Не говоря уж о том, чем мы можем наградить тот мир – суперрезистентными бактериями, тогда как их медицина вряд ли дошла до антибиотиков хотя бы первого поколения…»

Участнику дискуссии договорить не дали, его слова резко оборвала громкая навязчивая реклама. Александр кивнул. Пожалуй, шутить о чуме среди рэтсквольцев было действительно глупо. В этом мире считалось дурным тоном даже просто называть своим именем болезнь, выкосившую десятую часть населения. А ведь они сами её создали в своих лабораториях…