– Да. Я постараюсь.

Софья стала представлять – сначала всё было размыто, кусочки воспоминаний. Потом она отчётливее увидела их компанию, услышала шум и гам за столом. И вдруг она ощутила, что она находится в холле своего общежития. Рядом сидел Виктор, старательно подливавший ей не только «Шампанское», но и водку. Софья отставила рюмку и помчалась плясать. Виктор тоже скакал около неё, «облизывая» сальным взглядом. Но после танца, когда кто-то скомандовал: «за стол», Софья пересела на другое место, отослав, сидевшую там девушку на своё. Она уселась рядом с девушкой из их общежития, которая училась в аспирантуре и работала лаборанткой, поэтому у неё была отдельная комната.

– Галюсь, ты мне не дашь ключи? У меня катастрофически разболелась голова, хочу уйти пораньше. А девки спать не дадут.

– Какие проблемы? Дам, конечно, только уговор – спать одной, а не с парнем. И мне дверь открыть, когда постучу.

– Ну, конечно. А когда ты придёшь, я к себе пойду.

– Держи.

Софья взяла ключи и, попрыгав ради приличия со своей шумной компанией, потихоньку улизнула. Комната Галины находилась в другом крыле. Там было тихо, будто не Новый год, а обычная ночь. Софья зашла в комнату и легла спать.

– Открывай глаза, – услышала она.

Она открыла глаза и зевнула, как со сна. Увидев, что сидит на скамейке в парке рядом с незнакомым человеком, она сначала удивилась, а потом всё вспомнила.

– И что теперь?

– Теперь иди в общежитие и живи другой жизнью. По дороге ты вспомнишь всё, что с тобой произошло за эти полгода. Но ты будешь помнить и те полгода, которые стали для тебя кошмаром. Но это со временем пройдёт. Удачи! – молодой человек поднялся.

– Подожди, а дальше что? Я так ничего и не поняла, я исправила свои ошибки? Но как? Просто представила себе, что надо было сделать? Я что не смогу сама зайти в этот интайм?

– Не знаю, может быть, и сможешь. Но ты можешь себе навредить. Это очень тонкая материя.

– Мы с вами больше не увидимся?

– Если понадоблюсь, можешь мне позвонить, – он протянул ей визитку и, кивнув, ушёл.

Ошеломлённая, Софья тоже поднялась и поплелась домой – на съёмную квартиру Виктора. Ключ не подходил, она позвонила в дверь. Вышла молодая женщина и на вопрос, где Виктор, ответила, что бывший жилец не живёт здесь уже с полгода.

Софья не стала выяснять, где он живёт. Кажется, что-то действительно изменилось в её жизни. В общежитии она пошла в бывшую свою комнату, открыла её ключом, который раньше подходил к замку квартиры Виктора. В комнате были её вещи, её книги. Она села на свою кровать и задумалась. Она прожила в интайме полгода, ей надо было «вспомнить» чем она занималась эти полгода, а ту жизнь просто выкинуть из головы. Пока она «вспоминала», в комнату заскочила Люська – подруга Софьи.

– Чего расселась? Бегом на репетицию! Слышала, что Джоник сказал? Если через 2 дня мы не поставим пьесу, нас просто разгонят.

– У меня что-то голова болит, – пожаловалась Софья, ей ещё трудно было сориентироваться, – и слова я не все выучила.

– Ладно, Женька суфлёром будет. И потом, когда не в стихах, Джоник разрешает импровизировать. Всё равно ведь перевод.

Джоником звали долговязого студента Щукинского училища, который руководил их студенческим театром. Он сидел на первом ряду в актовом зале, щипал себя за бороду, вернее, за подбородок, потому что «борода» состояла из 3-х волос, и кричал:

– Кто придумал ставить классику? Я! Потому что это надо ИГРАТЬ. Да! Играть, а не валять дурака на сцене!

Семён Шаров, игравший роль шута, стал валяться по сцене, ребята, стоявшие рядом, рассмеялись, а Джоник, вернее, Иван Иванович, рассвирепел ещё больше.