– Шо-шо, – передразнил художник-реставратор охранника, – спать меньше надо!

Хохол удивленно посмотрел на раскрасневшегося художника, а тот, ничего не объясняя, раздраженно махнул рукой и зашагал прочь из музея.

– Вот же Иванушка-дурачок, – незлобиво прошептал здоровяк и, достав из ящика журнал, стал листать его, рассматривая фотографии.

Однако спокойно посмотреть журнал охраннику не удалось. Завидев спускавшегося по лестнице Белявского – заместителя директора музея, Микола спрятал журнал и встал из-за стола.

– Закончили, Анатолий Алексеевич? – улыбнулся он невысокого роста лысоватому мужчине.

– Добили! – сказал Белявский и тут же добавил: – А куда денешься? Завтра столько народу понаедет в первой половине дня… Сам министр культуры обещал быть!

– Это серьезно, Анатолий Алексеевич, – почтительно покачал головой Микола.

– Еще бы, – сказал Белявский и положил на стол ключ от своего кабинета. – Кто-нибудь звонил?

Микола не понял вопроса.

– В смысле, Анатолий Алексеевич? – спросил он.

– Что значит «в смысле»? – переспросил Белявский.

– Ну, сюда звонили или отсюда? – пояснил охранник.

– И сюда и отсюда, – не вникая в суть, нахмурился Анатолий Алексеевич.

– Сюда никто не звонил, – сообщил Микола, – а отсюда звонил Павловец директору…

Белявский покосился на охранника:

– А чего он звонил?

Микола замялся на мгновение, но тут же выложил то, что слышал:

– Он жаловался на какую-то картину, которая висит…

Анатолий Алексеевич посмотрел на охранника и угрожающе сдвинул брови.

– На какую картину?

– Кажется, на картину Гагарина, – ответил охранник, – но точно не помню.

Белявский бросил на подчиненного ему работника музея пренебрежительный взгляд и укоризненно покачал лысоватой головой.

– Микола, Микола… – протяжно и раздраженно сказал он, – почти целый год работаешь в музее, а не знаешь художников, которые выставлены у нас!

Парень виновато развел руками:

– Я ж, я ж… – передразнил украинца заместитель директора.

Однако он не стал распекать охранника, а, перекинувшись с ним еще несколькими пустыми фразами, быстрым шагом направился к выходу из музея…

Пожилой, но спортивного телосложения мужчина собирался было уже лечь спать, но его планы неожиданно поменялись. Накинув черный махровый халат на голый торс, директор музея сел за письменный стол.

– Черт возьми, эдак можно и в тюрьму угодить! – обеспокоенно произнес он.

Варенцов был сильно встревожен звонком художника-реставратора Ивана Павловца и лихорадочно соображал, что ему предпринять в данной ситуации.

– Это ж надо так по-глупому вляпаться! – заскрежетав зубами, гневно прошептал Варенцов. – Что же делать?!

Однако ничего путного в тот момент в голову Варенцову не пришло, и, он недолго думая, достал сотовый аппарат и набрал номер телефона министра культуры Российской Федерации…

Автолюбители и туристы в тот день выбрали не самое удачное время для пересечения белорусско-польской границы на Брестской таможне. Автомашин было не очень много, и поэтому таможенники могли позволить себе добросовестную проверку автомобилей и людей.

Капитан Макаревич в этот поздний вечер была не в духе. Впрочем, такое ее настроение никогда негативно не сказывалось на ее профессиональных обязанностях.

Макаревич сидела в служебном помещении за столом и просматривала документы. Вошел молодой таможенник.

– Янина Руслановна, – произнес парень, – нужна ваша помощь.

Капитан подняла светловолосую голову:

– В чем?

Таможенник кивнул в сторону окна, где стоял на терминале микроавтобус:

– Московский театр едет на гастроли, а там у него картины. Говорят, что это декорации, а я в изобразительном искусстве не очень-то разбираюсь. Вы ведь, как-никак, в Суриковском училище учились… Может быть, посмотрите на эти декорации, а то вдруг что-нибудь ценное вывозят.