Хохол поднял голову.

– Почти закончили, – ответил он, – остались мелочи. Думаю, через час все разбегутся по домам.

– Начальство здесь? – поинтересовался художник.

– Директор недавно ушел домой, – сообщил хохол, – а его заместитель где-то здесь бегает.

– Тогда я делаю ноги, – сказал Павловец. – Как говорят, подальше от начальства, поближе к кухне.

– Иногда полезно и показаться на глаза начальству, чтобы оно само тебя не искало, – назидательно заметил охранник.

Павловец нахмурил брови и задумчиво почесал затылок. Потом развернулся, чтобы отправиться к выходу, однако остановился.

– А может быть, Микола, ты и прав, – согласился художник-реставратор, – один раз мелькнешь, а помнят целый день.

– Главное, Ваня, чтобы не проклинали целый день, – усмехнувшись, изрек хохол.

– Типун тебе на язык! – проворчал Павловец и зашагал по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж.

Широкоплечий охранник бросил равнодушный и ленивый взгляд вслед художнику и, еще раз потянувшись, осел в кресле.

Микола оказался прав: работники музея почти закончили расставлять полотна Аташинго, которого Павловец и за художника-то не считал, хотя не высказывал своего отношения к нему, чтобы не нажить врагов среди начальства.

– Ишь как стараются, – пробурчал реставратор, – видно, устроители выставки немало бабла отвалили.

Павловец прекрасно знал, как из посредственного, а то и дерьмового художника делают «гения» или, в крайнем случае, модного живописца. Он остановился перед одной из картин Аташинго и презрительно сморщился.

– Вот же дерьмо! – прошептал художник-реставратор, качая головой.

Он хотел было уже направиться к выходу из музея, но, оказавшись возле зала русской живописи, решил взглянуть на настоящее, а не пиарное искусство.

– Нужно вдохнуть свежего воздуха, – сказал он себе и, войдя в зал, остановился возле картины Гагарина, висевшей у входа.

Однако, бросив на полотно пристальный взгляд, Павловец в ужасе выпучил глаза: вместо оригинала на стене висела копия, которую написал не кто иной, как он.

– Черт подери! – изумленно присвистнул художник-реставратор. – Что это значит? А где оригинал?

Он постоял еще несколько минут, но, так и не найдя ответа на поставленный вопрос, отправился на вахту. Спустившись по лестнице, Павловец подошел к застекленному отсеку и снял трубку с аппарата.

– Что случилось, Ваня? – удивленно спросил Микола.

Павловец махнул рукой:

– Ничего!

Поспешно набрав номер телефона директора музея Варенцова, он застыл в ожидании. Через несколько секунд в телефонной трубке послышался глуховатый мужской голос:

– Варенцов у телефона.

Павловец, набрав воздуха в легкие, выпалил:

– Вениамин Александрович, это что за чертовщина?!

На связи возникла пауза.

– Это кто?

– Это Иван Павловец!

– Так что случилось? – спросил директор музея.

– Это вы мне скажите, что случилось, Вениамин Александрович… – потребовал Павловец. – Почему вместо полотна Гагарина в нашем музее висит моя копия?

Некоторая заминка тут же прервалась вопросом Варенцова:

– Откуда там твоя копия?

Павловец передернул плечами:

– А я почем знаю?

– Так, Ваня, подожди… – попросил Вениамин Александрович, собираясь с мыслями.

Микола, которому надоело слушать о том, что его совершенно не интересовало, вышел на крыльцо и закурил сигарету. Курил он недолго, но, когда вернулся на рабочее место, разговор между Павловцом и Варенцовым уже подошел к концу.

– Хорошо, Вениамин Александрович, надеюсь, что вы разберетесь, – уже более спокойным тоном произнес Павловец и повесил трубку.

Охранник, кашлянув в кулак, вопросительно посмотрел на художника:

– Так шо случилось, Ваня?