В его послужном списке были репортажи из Багдада во время Иракской войны, из Сектора Газа во время арабо-израильского конфликта, из разбомблённых и практически уничтоженных авиаударами НАТО ливийских городов Бенгази и Мисураты.

Поэтому Тревора называли одним из наиболее опытных журналистов, ведущим специалистом по Африке и Ближнему Востоку.

Работая в самых неспокойных странах, Тревор нуждался в надёжных друзьях и партнёрах, на которых можно было положиться.

Одной из тех, кому Тревор полностью доверял, была журналистка Кейт – изящная, милая, двадцативосьмилетняя австралийка с короткими, светлыми взъерошенными волосами, весёлой улыбкой, открывающей ровный ряд белых зубов, красивыми, полными, словно нарисованными умелым портретистом губами и большими зелёными глазами. Невзирая на свою хрупкость, она постоянно носила лёгкую военную форму и неизменную фетровую шляпу.

Кейт принадлежала к такому типу женщин, которые даже подойдя к сорокалетнему рубежу, остаются милыми задорными девчонками и всем своим видом, и поведением напоминают подростков.

Они встретились в начале 2007 года в Афганистане.

За несколько дней до этого в городе Муса-Кала в провинции Гильменд Тревор попал в плен к талибам. Похищение было спланировано именно в тот самый момент, когда он направлялся на встречу с одним из их главарей для подготовки специального репортажа.

В доме, куда привезли связанных пленников, находились обессиленные от жары и голода молодая белокурая девушка и двое мужчин. По разговорам, которые доносились к нему, Тревор понял, что все они журналисты, уже больше месяца удерживаемые боевиками.

Вместе с Тревором были захвачены местный водитель и афганский репортёр. На следующий день, для устрашения, двоих афганцев, не представляющих интереса для боевиков, публично, на глазах у всех пленников, казнили. А за него, как и за других журналистов, талибы планировали получить денежный выкуп.

На протяжении нескольких дней Тревора зверски избивали, пытаясь сломить его волю, ничего не требуя взамен. Бессмысленные избиения длились вот уже трое суток.

Наконец, на четвёртый день в лагерь приехал мулла Саддам – крупный полевой командир талибов.

***

– Ну что, великий крестоносец стоит на коленях перед маленький афганский муджахиддин? – язвительно спросил мулла на плохом английском, подойдя к беспомощному, связанному, лежащему в пыли Тревору.

– Я не солдат, я журналист. И я француз, – превозмогая боль, ответил Тревор.

– Пресса? – зло переспросил боевик и, схватив Тревора одной рукой за плечо, другой дал наотмашь пощёчину. – Я тебя, собака, не спрашивать, кто ты.

Он взял в руки его пластиковое удостоверение и стал разглядывать с довольной улыбкой на лице.

– Пресса – это хорошо. Нам нужен пресса, очень нужен.

– Что вы от меня хотите?

– От тебя – ничего. Что ты можешь? Ты слаб, ты болен. Ты ничего не можешь. А твой хозяин – можешь! Он платить для меня. Много платить.

– За меня никто не заплатит и цента, я не настолько важная персона, – сплюнув кровь, тихо промолвил Тревор.

– Платить, много платить. Ты завтра снимать на видео. Ты сам его просить, чтобы платить, – прошипел мулла, наступив ногой на голову Тревора. – А если не платить, то по кусочкам поедешь в твой дом Париж, в редакцию пересылать.

Мулла поднялся и дал какое-то распоряжение, обратившись к боевикам на пушту. Тревора быстро подняли и поволокли, но не в яму, где его содержали до этого, а в глиняный сарай к другим пленникам, где было по крайней мере сухо. Его бросили в небольшое помещение, отгороженное от остальных пленников двойной стенкой из досок. На руки и ноги надели наручники, которые приковали цепью к деревянному брусу на потолке, дали немного еды и кружку воды. Сейчас Тревор показался боевикам совсем сломленным и безопасным.