Он сотни детей встречает в полях по утру,

И птицею, шепотом, тает он на ветру.

Хозяин поутру ведет по реке кобыл,

Он сам их кормил, из малых кобылиц взрастил.

Он поит реку волшебным их молоком —

он чудом жизни давно уже к ней влеком.

Хозяин порою несет на плечах грозу,

В нее добавит он смех и тоски слезу.

Шумит камыш? То хозяин плетет свою сеть,

Он будет ее плести – и о звездах петь.

О сотне русалок, сокрытых в низовьях рек,

О полчищах ратных, устроивших здесь набег.

О тех, кто грабил, и кто отдавал свое.

Хозяин их помнит – и в песнях воссоздает.

Хозяин плетет лениво в степях свою сеть,

Он прячет в ней горечь тмина и солнечный свет.

Тихонько поет он песню о славном краю,

Мне ветер ее доносит, и я пою.

Знаешь, нет ничего сильно страшного,

В том, чтобы выйти за грань сознания.

Двери раскрыть в пустоту мшисто-влажную,

Кристальную ясность зажечь познания.

Сквозь призму реки, отражающей души,

Ты видишь свет чьих-то сильных желаний.

Задержишь дыхание: «Я стал не нужен!»,

У Бога просит он покаяния.

Насколько же много сложных шагов,

Решительно сломанных ситуаций.

Когда – из Мира и из оков, —

Шагаешь в вечное подпространство.

Навечно уйти? Просто сделай шаг.

Вот только вряд ли уже вернёшься,

Однажды осмыслив, что был неправ,

К жёсткой истине прикоснешься.

Каждый миг умирают где-то,

Солнечным, ясным, погожим днем:

Маленькие, искренние дети —

За них все плачут, а мы поем.

«Боже!» – песнь погребальным стоном.

«Будь же жесток, накажи убийц!»

Бог – далеко, не всегда поможет;

Вряд ли вдохнет он обратно жизнь.

Жадные тверди полночной заводи,

Что по ту сторону вечной Стикс:

Новые души встречают с радостью,

На берегах – их понурый лик.

С честью и смыслом, здоровой совестью,

В мире давно накопились трудности.

Хочется крови? Пожалуй, скроем-ка,

В толще грехов беззаботной юности.

Чужие дети – добыча хищников,

Добыча сильных волков неправедных.

Это для вас он – родное личико,

А для кого-то – он дичь. Все правильно.

Чужие дочери, отцовы мальчики —

Кому есть дело до раны матери?

Они ломают на память пальчики,

Верша свой пир на кровавой скатерти.

Волков воспитывать – дело трудное,

Обычно их все калечат в детстве.

Кого наказывать, зачем же судим мы,

За чью-то взрослую безответственность?

За что-то детское, давно забытое?

За годы травли в родном селе?

И вот выходит в мир – все разбитое,

Где боль давно, а душа в огне.

Давайте вместе судить научимся,

Создавших походя из ничего:

Убийц, маньяков, садистов – сильными,

Огонь обрушив свой на него.

Дети умеют радоваться —

Просто погожему дню.

Просто у них все складывается —

Счастье, любовь, уют.

Просто в них все заложено —

И нет невысоких страстей.

Нет истин в них непреложных,

И нет в них чужих идей.

Ребёнок душою полнится —

Которой уже века.

Он тихо к таким же клонится,

Ведь жизнь от них далека.

Та жизнь, что через усилие;

В которой – все одолей.

В которой плетешься милями,

И шепчешь: «Ты не жалей!»

Себя не жалей по праздникам.

Себя не жалей – вообще.

Нас создал Он все же – разными,

В порядке своих вещей.

Кому-то дарован суженый,

А кто-то влачит нужду.

Но где этот ужас в юности?

Колышется на ветру.

Ведь детям дается большее —

В них чистая радость Творца.

Но вскоре вся радость брошена,

И смерть – она без лица.

Скупая сварливая тетка,

Агония. Все. Конец.

И жизнь обломилась как ветка —

За что же, жестокий Творец?

За что ты берёшь беспощадно,

К себе сонм измученных душ?

И где же их Рай, их награда?

Их суженый, лучший муж?

Послушайте сами внимательно —

Вы чем наделили Бога?

Кто праведный, кто неправильный —

Нам всем тут одна дорога.

А все те свои кривотолки,

В которых сами запутались —