Именно это и привлекло меня в ней. Не её необычная внешность, а именно этот осмысленный взгляд, который говорил о том, что передо мной не просто рабыня, а личность, способная думать, чувствовать, анализировать. Я почувствовал в ней родственную душу, такую же чужую в этом мире грубой силы и бессмысленной жестокости. Она была другой, как и я. И это незримо связывало нас.

Как-то раз я заметил, как Раша украдкой читает небольшой кусок пергамента, который, должно быть, ей удалось стащить во время одного из набегов. Она делала это украдкой, прячась в тени полуразрушенной хижины, и быстро спрятала пергамент под рваной одеждой, как только я появился рядом. Этот эпизод укрепил мое подозрение – Раша не просто грамотна, она жаждет знаний, которых ее лишили.

Мне захотелось узнать ее лучше, поговорить с ней, понять, что она за человек. Но я должен был быть осторожен. Слишком явный интерес к рабыне мог вызвать подозрения у других орков. Поэтому я начал издалека, исподволь наблюдая за ней, используя свои "скачки" в тела других существ, чтобы оказаться поближе к ней, не привлекая внимания.

Я видел, как она устаёт от тяжёлой работы, как морщится от грубых окриков надсмотрщиков, как украдкой смахивает слезу с глаз, когда никто не видит. Но я также видел её несгибаемую волю, её тихое упорство, с которым она переносила все тяготы своей жизни. Она не сдавалась, не опускала руки, и это вызывало во мне невольное уважение.

Однажды, переместившись в тело крупного ворона, я подлетел к ней, когда она отдыхала в тени старой повозки, подальше от суеты лагеря. С высоты птичьего полёта я мог беспрепятственно наблюдать за ней, не вызывая подозрений. Раша сидела, прислонившись спиной к колесу, и что-то бормотала себе под нос. Прислушавшись, я понял, что она повторяет слова на незнакомом мне языке, возможно, на языке своего народа. В её голосе слышалась не только грусть, но и необычайная сила, словно она черпала силы из этих незнакомых слов.

Этот момент стал переломным. Я понял, что больше не могу оставаться в стороне. Мне нужно было поговорить с ней, установить контакт, понять, могу ли я ей доверять. Ведь она могла стать не просто союзником, а ключом к пониманию этого мира, к его культуре, к его языку. И, возможно, именно Раша станет тем человеком, который поможет мне найти дорогу домой, в мой собственный мир, который я уже почти перестал надеяться увидеть вновь.

Люди… В моей прошлой жизни я сам был человеком. Но теперь, оказавшись в шкуре орка, я смотрел на них совсем другими глазами. И "скачки" сознания позволяли мне узнать их так близко, как никогда прежде.

Первые мои "путешествия" в человеческие тела были неприятными. По сравнению с мощным телом орка, человеческая оболочка казалась невероятно хрупкой, слабой, ограниченной. Каждый шаг давался с трудом, привычные действия требовали больших усилий. Но был и свой плюс – свобода движений, недоступная громоздкому телу орка, которому я никак не мог привыкнуть.

Чаще всего я перемещался в тела пленных, которых орки приводили из набегов. Это были обычные крестьяне, ремесленники, иногда – солдаты, захваченные врасплох. Находясь в их телах, я испытывал неподдельный ужас и отчаяние, которые владели этими несчастными. Я видел своими новыми глазами грубый и жестокий мир орков, чувствовал боль от побоев и унижений, слышал полные ненависти и страха перешептывания пленников.

Но не только страх и боль руководили людьми. Я видел также их стойкость, их нежелание сдаваться, их надежду на спасение. Даже в самых тяжелых условиях они старались помогать друг другу, делились последним куском хлеба, подбадривали друг друга добрым словом.