По сравнению с трудом К.К. Звонарева, возымевшим определенную значимость во время написания настоящей книги, указанные выше работы Д. Сейдаметова, Н. Шляпникова и И. Никитинского, П. Софинова лишены всякой научной привлекательности. В основу их концептуального замысла легла «теория заговора». Беспочвенными и бездоказательными выглядят нападки в адрес генерала В.А. Сухомлинова и жандарма С.Н. Мясоедова, призванные не столько пролить свет на загадочный эпизод истории, сколько дискредитировать самодержавную власть. Не менее голословными кажутся заявления, согласно которым посольство Германии в Санкт-Петербурге было центром шпионажа («центром, куда тянулись нити шпионажа»). Единственным и одновременно сомнительным аргументом в пользу этого тезиса была неподтвержденная фактами разведывательная деятельность Г. фон Люциуса, который «долгие годы плел сложную шпионскую сеть».

Как и К.К. Звонарев, указанные группы авторов отождествляют работу прогерманских торговых и промышленных компаний (к примеру, «Зингер», «Кунст и Альберс», «Гуго Стиннес», «Гергард и Гей» и др.), функционировавших на российском рынке, исключительно со сбором шпионских сведений в пользу Германии. Причем ни в одной из упомянутых книг не приводятся документальные свидетельства, способные закрепить эту гипотезу.

Наконец, обмолвимся еще об одном вымысле – массовом характере шпионажа немцев-колонистов в России. И. Никитинский и Д. Софинов намеренно искажают истинное предназначение поселенцев, делая их главными действующими лицами в разведывательных планах военного командования Германии в предвоенном российском приграничье[19].

Объяснением данной фальсификации является тот факт, что труд указанных историков был написан во время ожесточенных столкновений между немецким и советским народами. Являясь носителями не столько исторических, сколько политико-пропагандистских идей (в части, касавшейся уклада жизни и мировоззрения колонистов), они создали образ внешнего врага, внушив советскому населению миф о массовом проникновении немецких шпионов в преддверии и во время войны между Германией и СССР на его территории. Такой «литературный демарш», явно не соответствовавший реальности, видимо, сыграл в условиях военной конфронтации особую роль. Он усилил наблюдательность, сформировал ненависть и беспощадность к явным и тайным врагам, укрепил и объединил соотечественников в борьбе с агрессором.

Не прибегая в своих однотипных работах к широкой аргументации со ссылками на конкретные документальные источники (дела, справки, циркуляры, письма и пр.), И. Никитинский и Д. Софинов удовлетворились краткой ремаркой о том, что их книги написаны «по документальным материалам Центральных Государственных архивов НКВД СССР»[20].

Особняком в числе названных печатных работ стоит ранее отмеченная монография А. Вотинова. Увидевшая свет в преддверии Пакта о нейтралитете между СССР и Японией (13 апреля 1941 г.), она избежала политико-идеологических предубеждений и пропагандистских штампов. Ее автор с предельной точностью и объективностью отразил особенности деятельности японских шпионов против царских войск в ходе Русско-японской войны. Не узрев проблемы шпиономании и, как ее следствия, массового психоза на фронте и в тылу (как это сделали его предшественники применительно к Первой мировой войне), он впервые показал возможности прессы (в том числе военных газет) как источника «утечки» военных сведений за линию фронта. Им также были описаны «исключительные образцы преступной небрежности и ротозейства» со стороны военачальников в отношении хранения военной тайны и механизм функционирования агентурной разведки противника в расположении русских частей.