Особенностью первого десятилетия стала публикация творческого наследия генерал-майора П.Ф. Рябикова. Будучи в недавнем прошлом начальником разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Северного фронта (1915–1916 гг.), помощником 2-го обер-квартирмейстера (руководитель разведывательной части) отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (февраль-декабрь 1917 г.), исполняющим должность 2-го генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (1917–1918 гг.), он, дополняя произведения упомянутых нами специалистов, конкретизировал понятие «экономическая разведка». По мнению автора, «экономическая разведка во время войны приобретает особенно важное значение, так как точный учет всех экономических средств дает возможность делать выводы о том напряжении, которое может вынести данная страна»[14].

С претензией на своеобразие был и другой вывод П.Ф. Рябикова, в котором он, давая высокую оценку германской и японской разведкам, говорил, что их успех в большей мере зависел от отношения нации к делу разведывания и от участия в непосредственной агентурной работе вполне доверенных, надежных и интеллигентных лиц, идущих на тяжелое и ответственное дело тайной разведки исключительно из высоких побуждений[15].

Второе десятилетие советского этапа в историографии рассматриваемой темы также ознаменовалось появлением лишь одной крупной работы – монографии «Агентурная разведка» К.К. Звонарева. Несмотря на профессиональную принадлежность исследователя к разведывательному сообществу Советской России[16], к предложенной им интерпретации истории немецкого шпионажа в царское время следует относиться с известной степенью осторожности.

Безусловного доверия заслуживают выборочные заключения об организации германской агентурной разведки и специфике вербовки агентов в России, становлении и развитии института военных атташе, личном участии Вильгельма II в деле осведомления, занятости колонистов в шпионаже против российского государства. Нельзя не согласиться и с критичностью суждений автора по поводу безответственного отношения военного министра В.А. Сухомлинова к хранению военных секретов или возможной «утечки» военно значимых подробностей переписки Николая II с его супругой за рубеж. Изложение этих и некоторых других обстоятельств и фактов стало возможным ввиду знакомства К.К. Звонарева с архивными документами и привлечения им дополнительного круга научных источников. Кроме того, многие его теоретические положения нашли свое подтверждение в изысканиях следующих поколений отечественных историков.

Вместе с тем важно подчеркнуть, что отдельные сенсационные заявления, сделанные в «Агентурной разведке», носят голословный и неубедительный характер. Ярким тому примером является обвинение в сотрудничестве с немецкой спецслужбой Г. Распутина и ряда придворных дам[17]. Не подкрепленной достаточным перечнем обстоятельных доводов представляется аналогичная риторика в адрес В.А. Сухомлинова и «темных личностей», входивших в его близкое окружение[18]. Не внушающей доверия выглядит и версия К.К. Звонарева о повсеместной причастности прогерманских торгово-промышленных фирм и банковского сектора российской экономики к сбору разведывательных данных в пользу вероятных противников Российской империи. Косвенные улики – концентрация прогерманских предприятий в крупных военных и экономических центрах страны, или наличие в правлениях коммерческих обществ военнослужащих (числившихся в запасе) германской армии, или избыточное членство в торговых и промышленных компаниях управляющих с немецкими фамилиями, или наличие германского капитала в русских банках и пр. – говорят не столько о шпионаже немцев, сколько о «немецком засилье» в экономической и финансовой сферах деятельности довоенного общества и государства.