Мальчик не терял времени. Пока раненый рассказывал о своих печалях, развязал заплечный мешок. Достал малую бутылку из обожженной глины, открыл затычку и подал ее княжичу. Потом вынул завернутый в тряпочку кусок пирога и отрезал третью часть. Подал ее раненому. Тот жадными глотками поглощал родниковую воду из бутылки. Напившись, перекрестился:

– Пришла ко мне божья благодать, верую теперь, что буду жить и смогу тебя, мальца, отблагодарить. Я ведь тоже ребенка жду. Недавно женился и очень хочу, чтоб был у меня сын, такой вот как ты.

Ощупал раненую ногу, измерил взглядом направление вхождения в ногу стрелы:

– Знаешь, голову мне не очень сильно повредили: просто содрали кожу с левой стороны. Это ничего, заживет с Божьей помощью. А вот рана ноги куда опаснее. В живых останусь с Божьей помощью, если вот эту поганую стрелу вытащу, а ты мне поможешь. Наконечник должен мимо кости пройти. Я вот сейчас навалюсь. А ты помоги мне упереть обломок стрелы. Вот воткни в землю поглубже мой меч. В него упрем стрелу. Помогай!

Данила вытащил саблю из ножен. Прицелил ее рядом с раненой ногой, воткнул в податливую почву и уперся рукой в навершие. Прошептал: «Давай!».

Княжич перекрестился, и ухватившись одной рукой за колено мальчика, напрягся в неимоверном усилии, проталкивая наконечник стрелы через живую плоть, зарычал от боли, чтобы не потерять сознание. Когда каленый наконечник с зазубринами, щедро политыми кровью, показался из раны, Данила потянул наконечник на себя, обернул тряпкой и обломил. Следующим движением ухватился за обломок с оперенной части и потянул стрелу на себя. Древко с чавканьем вышло из раны. Княжич дернулся и затих, потеряв сознание.

Данила, удивляясь себе, туго перевязал тряпицей рану, прижал пальцами входное и выходное отверстие, чувствуя горячее биение кровотока. Долго держал руки на ране, унимая кровь, подтянул узел на тряпице, останавливая кровь. Раненый очнулся и сразу ухватил Даниила за правую руку:

– Сам Бог тебя ко мне послал и матушка с того света подмогла. Теперь точно жить буду и долги отдавать. А я ведь многим должен. Тебе первому – добром и духом, серебром, да чем захочешь. А есть и те, кому булатом, стрелой с каленым наконечником. Лучше меня в нашем роду стрелков нет. А к тебе просьба – ты уж обо мне никому не говори. В звериное время живем. Ищут меня наемные убийцы, опытные, матерые, обозленные хуже зверей – троих из них я положил из лука своего татарского. Расскажешь отцу, матери, брату, соседу – мне живым не быть. Тогда все твои труды по моему спасению напрасными будут.

На рассвете следующего дня Даниил принес княжичу кринку парного молока и половину краюхи хлеба. Матери отдал кусочек рубленого серебра, взятый у княжича, и пояснил, что пообещал принести продукты торговым людям.

Через два дня на третий княжич стал подниматься и осторожно прохаживаться в стороне от тропинки. Времена были такие, что тот, кто будет долго лечиться да отлеживаться – обречен на скорую гибель. Тем более ему, за кем охотятся наемные убийцы, надо быть подобным молодому волку – зализать свои раны, да продолжить охоту на охотников.

Михаил оказался князем памятливым, добрым. Через три месяца, осенью, в село въехала небольшая дружина . Всадники были в добротных кольчугах и латах, Предводитель в теплом ярко синем кафтане поверх кольчуги, нашел избу Данилы, поклонился в пояс родителям, обнял Данилу:

– Неужто не признал?

Молодой князь представился:

– Я князь Михаил Галицкий. Парню вашему жизнью обязан. Теперь мы с ним братья. Через пару лет в дружину к себе возьму. А пока пусть со мной в Коломну к дяде моему в гости съездит. А вам в дом дарю пару добрых коней и десять рублей серебром.