– В общем-то, люблю. Но не так часто. Иногда мне там скучно. И я терпеть не могу Вой цеха. От него пахнет потом, а ещё он жадный. Если он меня везёт, то мама платит ему двадцать евро за бензин, хотя он и так нехило зарабатывает на этих поездках. У него там куча всяких штук в багажнике.

– Каких ещё штук?

– Ну, старых стиральных машин, холодильников, посудомоек… Он потом продаёт всё это по дешёвке. Вот поэтому-то мы в вас и врезались.

– А какая тут связь?

– Грузовик так нагружен, что не может быстро тормозить. И нужно ехать очень осторожно и соблюдать дистанцию. Но Вой цех всю дорогу ругался – кричал, что не потерпит жвачки в машине.

Тут Финн окончательно запутался.

– Он что, не любит жвачку?

– Его от одного слова воротит. Он кричал: «Фся мы-ыши-ина в этай чёртавай жи-и-ивачке!» И требовал, чтобы я всю упаковку выкинула в окошко, представляешь?

– Что, прямо с нежёваной жвачкой?

– Ну да, представляешь?! Вот поэтому-то он не смотрел вперёд и слишком поздно затормозил. Ой, там такой грохот был в кузове! Наверняка все его посудомойки теперь всмятку!

Кажется, Финн понимает, почему Йола так хочет в «цити» и почему она сбежала от Войцеха.

– Если найдём телефон, ты тоже сможешь позвонить, – говорит Финн. – Чтобы твои родители не беспокоились.

– Ни в коем случае!

Финн удивлённо смотрит на Йолу, но она решительно мотает головой.

– Папа сразу примчится. И меня целый месяц не выпустят из дома.

– Целый месяц?!

Один раз Финна тоже так наказали. После того как они поиграли в ножички с Карло. Хотя они метали не настоящий ножик, а игрушечный, на двери осталось много маленьких дырок. Мама тогда такой крик подняла. И Финну пришлось целый день просидеть дома, хотя он и собирался играть в футбол. Но всё-таки это был один день, а не месяц!

Йола сбрасывает ногой камешек с дороги.

– У меня папа жутко строгий. Я один раз не убралась на столе, так он меня на две недели дома оставил.

– Ужас! – восклицает Финн.

Йола кивает.

– Он всё вечно контролирует и ко всему придирается. Поскорей бы мне исполнилось восемнадцать. Тогда я, как и моя старшая сестра, уеду из дома и буду работать водителем катафалка.

– Твоя сестра – водитель катафалка?

– Нет, Мальвина работает в доме престарелых. Но, по-моему, водитель катафалка круче. Чёрные машины такие клёвые. И без работы не останешься – кто-нибудь всегда умирает.

Финн косится на Йолу. По его мнению, Йола и сама клёвая, правда, со странностями. Он ни разу не слышал, чтобы девочка мечтала водить катафалки. Хотя сейчас он и сам мечтал о машине, пусть даже о катафалке, только без трупа внутри. Ноги от долгой ходьбы просто отваливаются. И у него такое чувство, что они идут всё время по кругу. По крайней мере, этот перекрёсток они точно проходили.

– Не, – говорит Йола, – мы были на другом перекрёстке.

– Может, телефонов-автоматов вообще больше нет? – произносит Финн задумчиво. – Сейчас ведь у всех мобильники.

– Но кому-то телефоны-автоматы очень нужны, – возражает Йола. – Например, шпионам и вымогателям, ведь по мобильнику их могут прослушать секретные агенты.

В этот момент они поворачивают за угол и… – о чудо! – видят впереди самый настоящий телефон-автомат! Металлическая колонна с небольшим козырьком сверху, на колонне – ящичек с кнопками и трубка. Телефон весь в каких-то надписях и царапинах. Но когда Финн снимает трубку, слышится гудок. Йола суёт в щёлку две монеты по пятьдесят центов. Монеты звякают и проваливаются. Финн набирает номер и прикладывает трубку к уху. Ждёт два гудка. Йола напряжённо прислушивается. Финн слегка наклоняет голову, сердце у него колотится. Раздаются ещё два гудка, потом – щелчок, и он слышит собственный голос: «Привет! Вы позвонили Свене и Финну. Нас нет дома, или нам просто неохота подходить. Можете что-нибудь пропищать после сигнала».