А посмотреть здесь было на что. Над проезжей частью пролетали маленькие аппараты каплевидной формы. Теоретически в них могли разместиться максимум три человека. Но после того как из одного такого транспортного средства через открывший люк выбрался пассажир, а машина двинулась дальше, Михась пришел к выводу, что аппараты все же двухместные. Гораздо реже мимо них пролетали сигарообразные транспорты размером с земной микроавтобус. По всей видимой протяженности улицы с обеих сторон от дороги располагались различные магазинчики, кафе и продуктовые лавки. Создавалась полная иллюзия, что они попали в какой-то земной городок под открытым небом. Сходства добавляли маленькие зеленые скверы с живыми растениями, расположенные в ответвлениях от основной улицы и встречающиеся довольно часто. На ровные и неширокие коридоры Инкубатора эта в прямом смысле слова городская улица совсем не походила.

– И много у вас таких улиц в городе? – поинтересовался Михась у Таньи.

– Польше ста, – охотно пояснила она. – На каштом шилом урофне горота.

Верхние этажи зданий были отведены явно под жилые апартаменты. Многие из таких помещений имели выходы на маленькие ажурные балкончики, на которых то тут, то там Михась замечал горожан. На головах некоторых из них были надеты сиоты разных цветов и сделанные явно из разных материалов. Единственным сходством между всеми ними был камень по центру обруча, точно такой же, как в сиоте Таньи.

– Фот ми и пришли! – обрадовала Михася Танья, когда Риос, остановившись рядом с подсвеченным контуром двери, касанием пальца открыл проход в здание и, отойдя чуть в сторону, жестом пригласил землян заходить внутрь.

– Надеюсь, это не местная каталажка, – услышал он смешок Жмыха у себя за спиной. – А то вот примут нас сейчас тепленькими на долгий срок, а мы и пикнуть не успеем.

– Фто тахое каталашка? – живо заинтересовалась Танья.

– Это такая гостиница на Земле, где Жмых иногда ночует, – пояснил Михась для нее, слыша, как за спиной фыркнула Лика.

– Это очень хороший том оттыха тля гостей горота, – с улыбкой заверила их сиянка. – Схолу Жмыху осень понрафится!

– И часто к вам гости приходят? – тут же заинтересовался Михась.

– Та, – подтвердила она, когда они зашли в холл гостиницы. – Ми фитем торгофлю с тругими горотами Сияны. То катастрофы каштый горот фыпускал опретеленную протуксию. Ми ни фсем мошем опеспечифать сибя сами. Прихотится торгофать.

– Чем-то вроде того груза, который мы общими усилиями дотащили в город?

– Нет, это трухое, – Танья покачала в отрицании головой. – Как только у типя путет сфой сиот, я типе срасу фсе опьясню. А так мне ни хфатает слоф, – она развела руки в стороны, словно сожалея о своих пробелах в знании земного языка.

– Подождет, – заверил ее Михась и начал с интересом осматриваться.

Холл гостиницы не сказать что был очень большим. Слева от входа стояло несколько диванчиков и кресел причудливой, на взгляд землянина, формы, но совершенно понятные по-своему назначению. Никакой стойки рецепции не было и в помине. Риос подошел к правой от входа стене, на которой россыпью светились кружки сенсоров отпечатков пальцев. Одни были подсвечены в желтый цвет, другие светились синим контуром. Риос позвал себе на помощь Танью, и та, подойдя к нему и повернувшись к землянам лицом, начала объяснять правила проживания в местном отеле.

– Это стена рехистрасии постояльсеф гостиниси, – она показала рукой на стену с кружками датчиков. – Каштый рят татчикоф опосначает эташ гостиниси. Нишний – это фторой эташ, и тальше фферх по нарастаюшей. Третий, четфертий и талее. Талее. Синии татчики осначают сфопотные номера. Прилошиф к ним сфой палец, фы ресерфируете их са сопой, и татчики тфери фаших номероф путут реагирофать только на прикоснофение фашего пальса. Это понятно?