– Я был там!

– Воспоминания есть у каждого, Финн. Твои пророчества – вот что имеет значение. Видения, что ниспосланы тебе, – великий дар и странность Видящего Звезды. Они уникальны. Комитатусам это известно – и рабам, и боевикам, и даже Джорманрику. Таким они тебя видят. И временами боятся.

Финн притих. Он ненавидел свои припадки. Те накатывали внезапно, вызывая тошноту и оглушая, ужасая его. Да еще Гильдас вытрясал из него душу своими допросами.

– Эти припадки доведут меня до могилы, – сказал Финн тихо.

– Не многие клеткорожденные доживают до старости, это правда. – Голос Гильдаса был резок, старик смотрел в сторону. Поправив пышный воротник своей зеленой мантии, он проворчал: – Прошлого нет. Что бы там ни было, это уже не имеет значения. Выбрось это из головы, или оно сведет тебя с ума.

– Скольких еще клеткорожденных ты знал? – спросил Финн.

– Трех.

Гильдас высвободил заплетенный кончик бороды, дернул его в раздражении и, помедлив, добавил:

– Вы редкие создания. Я искал долгие годы, пока не встретил тебя. Ходили слухи, что один клеткорожденный просил милостыню возле Зала Прокаженных. Но когда я наконец заставил его заговорить, то понял – он сумасшедший. Без умолку болтал о говорящих яйцах. О коте, что, исчезая, оставляет лишь улыбку. Годы спустя, следуя новым слухам, я нашел еще одну женщину, работающую у цивилов в Ледяном Крыле. Она выглядела вполне нормальной; я старался уговорить ее поведать мне о своих видениях. Но она так и не заговорила. Позже я узнал, что она повесилась.

Финн сглотнул:

– Почему?

– Мне сказали: ей стал мерещиться ребенок. Невидимый ребенок, хватающийся за ее юбки и зовущий ее, всюду следующий за ней, будивший по ночам. Его голос изводил ее. Она не смогла его заглушить.

Финн затрясся. Он знал, что Гильдас наблюдает за ним. Сапиент резко проговорил:

– Вероятность найти тебя, Финн, была мизерна – один шанс на миллион. Но я получил этот шанс. Лишь ты поможешь мне совершить Побег.

– Я не смогу…

– Сможешь. Ты мой пророк, Финн. Мое связующее звено с Инкарцероном. Скоро ты подаришь мне видение, которого я ждал всю жизнь, – знак, что настало мое время, что я должен последовать за Сапфиком и выйти Наружу. Каждый сапиент пытается проделать этот путь. Никто не преуспел. Но ни у кого из них не было проводника-клеткорожденного.

Финн покачал головой. Он слушал эти слова годами, и они все еще пугали его. Старик был помешан на Побеге. И чем же Финн сможет помочь? Как могут кому-то пригодиться обрывки воспоминаний или покалывания кожи, перетекающие в удушливое забытье?

Гильдас протиснулся мимо него к выходу и, взявшись за металлическую лестницу, предостерег:

– Никому про это не рассказывай. Даже Кейро.

Он начал спускаться, когда Финн проговорил:

– Джорманрик ни за что не отпустит тебя просто так.

Гильдас глянул на него сквозь перекладины лестницы:

– Я хожу там, где хочу.

– Ты ему нужен. Он правит Крылом только благодаря тебе. Самому бы ему…

– Он справится. Насилие и страх, вот его оружие.

Гильдас сполз еще на ступеньку, потом вернулся, его маленькое сухое лицо просияло внезапной радостью.

– Ты только представь, Финн, каково это – однажды распахнуть люк и выйти из темноты, из Инкарцерона? Увидеть звезды. Увидеть солнце!

Финн помолчал, затем, начав спускаться следом за сапиентом, тихо сказал:

– Я видел их.

– Это всего лишь грезы, мечты, глупый мальчишка, – горько усмехнулся Гильдас.

Старик на удивление проворно спускался по перекрестьям раскачивающихся лестниц. Финн же следовал за ним медленно, ладони скользили по веревкам и жар от трения проникал сквозь перчатки.