– Твои проблемы, – едко улыбнулась она. – Уверена, ты придумаешь в свое оправдание какую-нибудь историю. В этом ты мастер.

– Все, что я рассказал тебе, правда! – Внезапно он понял, насколько ему необходимо ее доверие.

Она приблизила к нему лицо и гневно глянула в глаза:

– Как та душещипательная сказочка перед засадой?

Финн понурился:

– Я не могу просто освободить тебя. Но клянусь, если получу этот кристалл, ты вернешься домой целой и невредимой.

На секунду повисла леденящая тишина. Маэстра отвернулась и обхватила себя руками. Он знал, что сейчас она наконец все расскажет. Голос ее был мрачен.

– Хорошо. Недавно мой народ пробился в покинутый зал, замурованный изнутри, наверное, несколько веков назад. Воздух там был затхлый. Когда мы пробрались внутрь, то нашли истлевшую одежду, несколько драгоценностей и человеческий скелет.

– И?.. – Он замер в нетерпении.

Она искоса взглянула на него:

– Он держал в руке маленький цилиндр из хрусталя или твердого стекла. Внутри голограмма – орел с распростертыми крыльями. В лапе орел держал шар. А вокруг его шеи, как изображено у тебя на руке, была надета корона.

Финн потерял дар речи. Пока он пытался вдохнуть, она произнесла:

– Ты должен поклясться, что я останусь цела.

Ему захотелось схватить ее за руку и убежать с ней прямо сейчас, назад в шахту и наверх, наверх, до самого транзитного пути. Вместо этого он сказал:

– Они должны заплатить выкуп. Если мы попытаемся сделать что-то сейчас, умрем оба. И Кейро тоже.

Маэстра устало кивнула:

– Нам придется отдать все ценности, которые у нас есть.

Финн сглотнул:

– Тогда я клянусь тебе – своей собственной жизнью, жизнью Кейро, – что, если они заплатят, никто и пальцем тебя не тронет. И что обмен будет честным. Это все, что я могу сделать.

Маэстра поднялась.

– Даже если ты и клеткорожденный, – вздохнула она, – то очень быстро стал подонком. Ты такой же узник, как я.

Не дожидаясь его ответа, она развернулась и величественно удалилась обратно в Берлогу. Финн отер пот с затылка, осознал, как напряжено все тело, и заставил себя сделать глубокий вдох. Но тут же замер снова – десятью ступенями ниже, опираясь на балюстраду, сидела темная фигура.

Финн насупился:

– Ты мне не доверяешь?

– Ты дитя, Финн. Невинное дитя. – Кейро задумчиво поигрывал золотой монетой. Потом добавил: – Никогда больше не клянись моей жизнью.

– Я не в том смысле…

– Не в том?!

Брат по обету резко вскочил, сбежал по лестнице и оказался лицом к лицу с Финном.

– Отлично. Но запомни. Мы связаны клятвой. И если Джорманрик узнает, что ты пытаешься его надуть, мы оба станем кольцами на его жирных пальчиках. Но я не намерен умирать, Финн. А ты мне должен. Я привел тебя в эту банду – с пустой башкой, ошалевшего от страха. – Он пожал плечами. – Иногда я сам удивляюсь – зачем?

Финн выпалил:

– А затем, что никто, кроме меня, не выдержит твоей заносчивости и твоих воровских замашек. Затем, что я такой же проходимец, как ты. И когда ты попробуешь потеснить Джорманрика, я буду прикрывать твою спину.

Кейро язвительно поднял бровь:

– С чего ты решил…

– Однажды ты сделаешь это. Может быть, уже совсем скоро. Так помоги мне сейчас, брат, и я помогу тебе потом. – Он нахмурился. – Пожалуйста. Это важно для меня.

– Ты чокнулся на этой дурацкой идее, что ты явился Снаружи.

– Вовсе не дурацкой. По крайней мере, не для меня.

– Вы с сапиентом пара идиотов.

Финн не ответил. Кейро резко засмеялся:

– Ты родился в Инкарцероне, Финн. Смирись с этим. Никто не приходит Снаружи. И бежать отсюда невозможно! Инкарцерон непроницаем. Мы все рождены здесь, здесь и умрем. Мать бросила тебя, а ты просто не помнишь. Птица на запястье – родовая метка. Забей!