Она стояла в одной сорочке, держа в одной руке крысу, в другой плюшевого одноглазого медведя, и не отводила взгляда от пожирающего дом пламени. С оглушающим треском провалилась внутрь крыша. Лопнули от нестерпимого жара стекла. Пламя ревело и гудело, сжигая все, что находилось в доме. Вдали завыли сирены. Вскоре вокруг суетились пожарные, полиция, медики. Кто-то пытался спрашивать о чем-то Ингу, а она все стояла и смотрела на пламя, которое никак не хотело сдаваться усилиям пожарной службы. Вдруг она побледнела, выпустила из рук питомца и игрушку и провалилась в глубокий обморок. Медбрат едва успел подхватить ее на руки. Вскоре карета скорой помощи мчалась в больницу, и Инга, как сквозь сон, слышала разговор работников скорой:

– Вот повезло ж девчонке! Спаслась! А ее родители заживо сгорели! Даже проснуться не успели!

– В чем причина пожара, не сообщили еще?

– Какой там! Тушат еще! Дикое пламя какое-то! Как будто напалмом полили!

– Ужас!

– Не то слово!

– Заходи, присаживайся, – директор интерната устало махнул рукой, и Инга робко протиснулась в дверь. – Ну, рассказывай!

– Что?

– Это ты подожгла дом? – Роман Борисович с подозрением уставился на Ингу.

– Что??? – не поверила своим ушам Инга, – не я это!

– Ты одна спаслась, не странно ли?

– Я чуть сама не угорела! Да и зачем мне поджогом заниматься?

– Знаю я вас! – агрессивно навис над столом директор, – сбежать захотела? Обидели тебя или еще что?

– Они были прекрасными людьми! – покривила душой Инга, – мы были счастливы вместе! – она незаметно так сильно ущипнула себя, что от боли выступили слезы.

Директор заметно расслабился, тяжело опустился в кресло и сказал:

– Не буду говорить, что рад тебя видеть, но куда уж теперь деваться! Смотри у меня! Будешь что-нибудь творить, пропишешься в карцере! Ты меня поняла?

– Да поняла я, поняла… – Инга вытерла слезы и шмыгнула носом, – я могу идти?

– Иди! Я все сказал!

Инга прожгла директора ненавидящим взглядом и отправилась к своему месту в огромной общей комнате. Вокруг нее образовалась зона отчуждения. Дети отодвинули свои спальные места как можно дальше от кровати Инги и притихли, стоило ей зайти в комнату. Она довольно ухмыльнулась, забралась с ногами на койку и прикрыла глаза. Внезапно, что-то вспомнив, она коснулась своих волос, пропустила их сквозь пальцы, посмотрела на пряди, которые снова сияли белизной. Она пожала плечами и выбросила мысли из головы, кроме одной. Она поняла, что до жути боится огня. Пламя у нее вызывало непроизвольный ужас, с которым она никак не могла справиться. Она просто цепенела в страхе перед болью, которую может причинить огонь. Инга вспоминала долгие расспросы следователя, который пытался выяснить причину пожара. Точка воспламенения находилась в комнате девочки. Дальше пламя мгновенно распространилось по небольшой площади дома. Это было просто чудо, что Инга вовремя проснулась и выскочила в разбитое окно. Инга же думала, что если бы не Крыс, она бы тоже лежала обугленной головешкой на пепелище.

Так ничего полезного не узнав от девчонки, следователь дал отмашку, чтобы ей занимались органы опеки, которые, недолго думая, вернули ее в тот же интернат, в котором ее удочерили.

Потекли однообразные дни. С Ингой никто из детей не хотел ни дружить, ни хотя бы общаться. Слухи о том, что она могла быть причиной пожара, быстро распространились по интернату. Но это было только на руку девочке. Наконец, никто не отбирал у нее еду. А общения ей хватало со своим другом Крысом, пока в интернате не появилась Кира, на пару лет старше Инги, типичная готка-неформалка, которая пару раз избила местных авторитетов и на этой почве сдружилась с Ингой. Сработал принцип – враг моего врага – мой друг.