И сейчас на сцену выплывают в сдержанном торжестве, в кружении вальса, одна за другой – три пары… Я узнаю только самую маленькую из девочек – Аурику. Гладко зачёсаны золотые волосы. Но какое изящество, в каждом движении – у всех!

Песня-печаль. Дальняя даль.

Лица людей простые…

Вера моя, совесть моя,

Песня моя – Россия.

Время дает горестный бал

В Зимнем дворце тоски.

Я прохожу в мраморный зал

Белой твоей пурги…

…Но когда объявили Славку, он вышел совсем не торжественно. Мне показалось, он так ушел в себя, что забыл о зрителях. Будто в зале никого нет. Вечерняя репетиция..

Ему несли стул. Он сел, и каким-то особенным движением устроил на коленях гитару. Так мать склоняется над ребёнком.

Лариска даже ничего не спрашивала, она поняла, кто это. И сжала мою руку.

Сказали, конечно, что Славка будет играть, но я прослушала. Наверняка не какой-нибудь сложнейший техники «этюд номер»… Он вышел не поразить нас мастерством. Но – дарить. Он встряхнул головой, и охватил пальцами гриф.

Я думала, чудо бывает лишь раз и не повторится. Но оно повторилось, потому что играл – он.

Лунная ночь на реке. Серебряная дорожка, дрожащая на едва заметных волнах, шелест листьев, чёрных в этот час. И одинокий голос. Душа заговорила. Рассказывает об этой красоте так, будто первые видишь её, и такая она щемящая, красота этой лунной ночи – до слёз… И жизнь кажется такой короткой – не наглядеться. И так много уже прожито…

Кажется, не только я, все вокруг забыли, что концерт, люди кругом… «Да что ж это я? Ради чего живу? Чем я могу послужить этой красоте?» – спрашивал каждый себя

Он снял руки со струн…

И опять мне представилось… Мы выходит из зала к наряженной ёлке. Тысяча огоньков, сверканье дождя и игрушек… Славка приглашает меня танцевать. С ним бы я решилась даже на вальс, такой, как танцует Аурика. Ерунда, что я не умею танцевать! Мама рассказывала, она тоже не умела. Но когда в училище был вечер, там играли вальс. И когда папа пригласил её – она не могла ему отказать.

– Я его просто слушала… Его руки… Его движения… Я за ним будто летела… В его руках… Все думали, что мы оба отлично танцуем. А я просто была его тенью.

Я хотела быть Славкиной тенью.

Когда всё кончилось, я нарочно заняла очередь в гардероб так, чтобы быть одной из последних. Стояла вполоборота к лестнице. Я как-то не могла сомневаться, что он сейчас спустится. Мы должны были увидеться!

Он вышел из бокового коридора. Разговаривал с высоким парнем, ещё выше него. На шее у парня висел фотоаппарат. Когда они приблизились, я услышала, как Славка расспрашивает о съёмке, видимо, он сам увлекался этим делом. Оба были поглощены разговором.

Лариска вынула у меня из руки номерок, и через пару секунд сунула взамен шубку. Искусственный синий мех, очень мягкий. Я любила эту шубку – и за цвет (наверное, в душе все любят синий и голубой, цвет неба и воды, жизни), и за то, что когда её шили, ни одно животное не пострадало.

Славка заметил меня, и подошёл с улыбкой. Он немедленно взял шубку, и стал держать её, чтобы я вдела руки в рукава.

– Понравилось? – спросил он с улыбкой.

– Ой, вы были лучше всех! – искренность Лариски была такой, что незнакомые люди от неё шарахались. А потом привыкали.

– Нет, вы вправду самый лучший на свете, – торопливо продолжала она, – Сперва кажется – все молодцы.… Но когда вы вышли – это ж просто мороз по коже…

– Ну, нет, – засмеялся он, – По-моему, это летняя ночь, лунный свет…

Я обомлела. Оказывается, он увидел то же, что и я…

– Вы на машине? – спросил он, и тут же поправился, поняв, что об этом не стоило и спрашивать, – Подождите меня пять минут, я вас отвезу.