Отыскав на общественной площади укромный уголок, Нэтч уселся лицом к стене. С видеоэкрана над ним каждые десять секунд звучал рекламный лозунг популярной обуви. «Неважно, куда бы ты ни пошел, везде будут задиры и жертвы, – сказал себе Нэтч. – Кем хочешь стать ты?»

А тем временем в улье наставники как могли пытались организовать его поиски. Мальчик отсутствовал уже почти целый день, однако только сейчас директор смог передать его имя и описание службе безопасности местного МСПОГ. В свою очередь, Серр Вигаль был поглощен загадкой того, каким образом Нэтчу удалось преодолеть систему безопасности улья. Все изумленно разинули рты, когда вечером мальчик вернулся в улей, казалось появившись из ниоткуда. Возвращаясь, Нэтч смог ускользнуть от защитных устройств с такой же легкостью, как и когда уходил.

– Классную штуку ты провернул, – сказал нейропрограммист, и в его голосе прозвучали нотки гордости. После чего, чувствуя на себе сердитые взгляды наставников, добавил: – Ты ничего не хочешь нам сказать?

Нахмурившись, Нэтч покачал головой и, не сказав ни слова, скрылся в своей комнате.

На следующий день с мальчиком произошла разительная перемена. Нападки и издевки одноулейников он встретил такой зверской усмешкой, что тем стало не по себе. После чего на его врагов обрушилась череда неприятных случайностей.

Один мальчик, который постоянно издевался над Нэтчем из-за его красивой внешности, скатился кубарем по длинной лестнице. Девочка, любившая опрокидывать поднос Нэтча с обедом, оказалась заперта в пустой кладовке и просидела там весь вечер. И так далее.

Все эти расправы были тщательно спланированы так, чтобы получить максимальный резонанс среди живущих в улье детей. Нэтч интуитивно понимал, что наказание его обидчикам должно быть непропорционально жестоким. Эта новая разновидность психологической войны привела в ужас остальных детей, до сих пор не овладевших искусством скрытности, которые пока что умели выражать свои чувства, размахивая кулаками или обращаясь в бегство. В конце концов даже самые тугодумные дети в улье заметили закономерность: тот, кто обидит Нэтча, непременно за это заплатит.

Нэтч добился желаемого. Остальные дети оставили его в покое. Он усвоил еще один ценный урок: ум имеет решающее значение.

Нэтчу быстро стало тесно в улье. Это заметил даже рассеянный Серр Вигаль, хотя ему потребовался для этого откровенный разговор с наставницей Петаар.

– Таким детям, как Нэтч, обязательно необходимо на чем-либо сосредоточиться, – сказала та. – И вам лучше позаботиться о том, чтобы ваш подопечный нацелился в нужную сторону, иначе он сосредоточится на чем-нибудь плохом.

Вигаль нахмурился. Человек, изо дня в день работающий с многозначными уравнениями нейронауки, встал в тупик, столкнувшись с такой двузначной переменной, как «хорошо» и «плохо».

– Ну а этот новый улей, который вы предлагаете, – там Нэтча нацелят в нужную сторону?

Петаар кивнула со знанием дела.

– И это еще не все. Нэтчу предстоит десять лет учиться – усердно учиться, – а затем последует один год посвящения.

– Посвящения? Ульи до сих пор этим занимаются?

– Тот, о котором я говорю, занимается.

Нейропрограммист в замешательстве пробежал взглядом многостраничную рекламную брошюру.

– Похоже, образование действительно обширное… а мой счет в Хранилище в настоящий момент весьма скромный…

– Вот почему Нэтч может подать заявку на стипендию Премьер-Комиссии.

Через несколько дней после неуклюжей прощальной проповеди от Петаар (и еще более неуклюжих прощальных объятий) Нэтча перевели в улей «Гордый орел» в Кейптауне. «Гордый орел» славился тем, что в нем все было устроено по-другому. В отличие от большинства других ульев, там не было центров беременности и родов, не было штата советников, не было никаких единых образовательных программ. В «Гордый орел» попадали те дети, которые переросли границы традиционной системы ульев и нуждались в чем-то большем. Наставники заставляли их напрягаться, проводя занятия по десять часов в день шесть дней в неделю. Таким образом, времени для безделья, скуки и проказ почти не оставалось.