Эдди и Лоре было только тринадцать, поэтому мама просила, чтобы Эми не привозила их часто в хоспис. Она знала, что скоро превратится в овощ, который будут переворачивать, чтобы сменить подгузник. Мама не хотела, чтобы младшие видели ее такой. Она просила лишь об одном – чтобы все её дети держались друг за друга.

На похоронах Эми не плакала, проглотив эту боль. Терпела, сжав зубы, ожидая, когда останется наедине с собой, и тогда выла. Она надеялась, что со временем переживёт этот кошмар. Но не верила, что сможет. Ничего не могло быть хуже смерти самого родного человека. Когда гроб опускали в землю, Эми держала близнецов за руки, мысленно поклявшись маме, что поднимет их на ноги. Они остались втроём в этом мире. У них не было никого.

В июле следующего года Эдди и Лора отпросились на озеро. Эми не знала, что рядом с компанией подростков будут отдыхать и пьяные студенты, которые носились по озеру на катере. Парень, что был за рулём, отвлёкся на подружку, и две тонны металла повело на плескавшихся в воде близнецов. Эми ушла в себя, на несколько месяцев закрывшись дома и глотая антидепрессанты. Чувства вины и одиночества сводили с ума. Никакая работа не могла ее полностью отвлечь от воспоминаний. Эми никогда не снились сны и она была этому рада. Ей хватало мыслей, ужасных мыслей о том, что она не сберегла детей.

Только устроившись в «КонтурКорп», она забыла обо всём. Загруженность работой, уйма людей – она приезжала домой и сразу валилась в постель. Все мысли были только о следующем рабочем дне и поставленных задачах. И это было прекрасно. Замечательно, когда мозг работает, как хорошо отлаженный механизм. У неё не было времени и сил даже на вечерние посиделки с коллегами в баре. За шесть лет после трагедии на озере ей никогда не снились близнецы и мама. До сегодняшней ночи.

Норман Стивенс, начальник смены, сидел в своём кабинете, который находился в противоположной от офисов части цеха. Его кабинет располагался на третьем этаже, над мужскими раздевалками. Он откровенно скучал, глядя на монитор компьютера, который показывал множество картинок с камер наблюдения складского комплекса. Поэтому он сразу заметил Грэди, поднимающегося по лестнице. Сначала он подумал, что тот забыл что-то в раздевалке, но Грэди продолжал подниматься. В дверь постучали.

– Заходи.

Джек открыл дверь, но заходить не стал.

– Так чего тебе надо? Проблемы какие-то? – Стивенс даже не посмотрел в его сторону.

– Не совсем.

Только когда Норм оторвался от монитора, он увидел, что Джек выглядел странно. Он широко улыбался и его губы дёргались. В движении находилось и всё тело. Руки, грудь, шея и ноги вздувались и тянулись в разные стороны. Как будто изнутри его что-то пыталось разорвать на части. Потом его тело приходило в прежний вид, запуская новую волну метаморфоз. Из левой руки появлялась новая, тут же втягиваясь обратно. Бока раздувались, формируя новые головы и опять же пропадали.

– Какого, мать твою, хера?! – Норм вскочил с места, прижавшись к стене за спиной.

– Я привёл к тебе своего друга и хочу, чтобы вы познакомились. Он только что родился и хочет есть. Я назвал его Отпрыск.

В дверь что-то прошмыгнуло и вскочило на стол. Стивенс окончательно потерял дар речи и только судорожно глотал воздух, глядя на невообразимую тварь. Она, словно в нетерпении, переступала на склизких отростках по столу, скользя по его поверхности и путаясь в слипшихся от засохшей крови волосах, висевших по бокам. Стивенс очнулся, схватил клавиатуру и сшиб существо со стола. Отпрыск оттолкнулся от пола и в один прыжок оказался на голове Норма. Он завизжал, пытаясь отодрать тварь. Но червеобразные отростки проткнули глазные яблоки и стали пробираться внутрь черепной коробки, высасывая мозг. Джек с удовольствием наблюдал, как малыш поглощает свою первую пищу. Насосавшись, будто пиявка, Отпрыск отвалился. Пошатываясь на своих тонких лапах, он последовал за Грэди к лестнице.